Раздразнить мир. Про Джонатана Свифта, ревнительство и общественное благо

Когда я задаю студентам прочитать памфлет Свифта «Скромное предложение», многие быстренько пролистывают на ночь текст и потом, придя на занятие, невинно удивляются состоянию английского общества и Свифта в частности, написавшего такое.

Один очень образованный американец, с которым я познакомился в Лондоне, уверял меня, что маленький здоровый годовалый младенец, за которым был надлежащий уход, представляет собою в высшей степени восхитительное, питательное и полезное для здоровья кушанье, независимо от того, приготовлено оно в тушеном, жареном, печеном или вареном виде. Я не сомневаюсь, что он так же превосходно подойдет и для фрикассе или рагу.

<…> Я с полнейшей искренностью заявляю, что в попытке содействовать этому необходимому начинанию я не преследую ни малейшей личной выгоды, ибо у меня нет иных целей, кроме общественного блага моей родины, развития торговли, обеспечения детей, облегчения участи бедняков и желания доставить удовольствие богатым.

«Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества» (англ. A Modest Proposal: For Preventing the Children of Poor People in Ireland from Being a Burden to Their Parents or Country, and for Making Them Beneficial to the Public). Первое издание 1729 года.
Фото: Wikipedia.

Надо сказать, наши студенты-современники не далеко ушли от некоторых современников самого Свифта, принявших за чистую монету пафос «ревнителя», озабоченного общественным благом. То же самое произошло и с памфлетом Д. Дефо «Простейший способ разделаться с диссентерами»*, который он написал, прикрывшись маской непримиримого к инакомыслящим «энтузиаста». Читатель не разглядел скрытого подтекста и памфлет был принят всерьез, конечно, когда мистификация разъяснилась, ярость обманутого и тем самым одураченного читателя была неописуема — Дефо был заключен в тюрьму, а затем приговорен к позорному столбу. Что ж наше общество не меняется, и  самая чудовищная ложь принимается за правду так же легко, как три века назад. Впрочем, речь не об этом.

В истории английской литературы Джонатан Свифт, писатель, политик и проповедник, — личность, чья «яркая и неповторимая сила гения, — по определению Вальтера Скотта, — далеко превосходила все остальные таланты, расцветшие в августейший век королевы Анны». В кругу своих близких, друзей, врагов, в оценке критиков сама творческая личность Свифта всегда вызывала и вызывает поныне многочисленные вопросы. Вопросы эти касаются и частной жизни декана дублинского собора Святого Патрика, и его неустроившейся политической и богословской карьеры, и вполне устроившейся литературной.

Каким Свифт был на самом деле? Его человеческий облик и поныне остается неуловимым и таинственным: кто он — человеконенавистник, нелюдимый и равнодушный мизантроп или чуткий к чужим бедам человек, любящий друг и благотворитель? Карьерист, готовый к угодничеству и раболепству ради выгодной должности, или бесстрашный переустроитель общества, столь часто себе во вред обличающий его порядки? Хулитель церкви, кощунственно разбирающий ее таинства и законы, или человек глубокой и живой веры, пастырь, отвергающий любые излишества в религии, будь то фанатизм или безверие?

Свифт занимает особое место в плеяде английских просветителей начала XVIII века. Публицистичность творчества Свифта, его направленность более на переустройство общества, чем на внутренний мир человека непосредственно, определяла его место в эпохе Просвещения, когда стремление моралиста-просветителя «исправить мир» вдохновляло писателя на столь острые и яркие, полные иронии и сарказма произведения, благодаря которым он получил такую широкую популярность.

Памфлеты Свифта всегда злободневны и очень сильно воздействовали на общество. Отсутствие избитого и скучного сюжета, легкость стиля, ясность в передаче замысла, остроумие и изобретательность — все эти приемы, которые Свифт использовал в своих сочинениях, привлекали внимание публики, которой прискучили разного рода поучительные произведения и которая желала новизны и разнообразия. Свифт, несомненно, понимал, что общество действительно во многом еще далеко от идеального, и поэтому его сатира часто обладает столь яркими ошеломляющими идеями и подробностями, что принять их за правду практически невозможно.

«Забота и нежность матерей к своим детям значительно возрастут, когда они будут уверены, что общество тем или иным путем обеспечит судьбу бедных младенцев, одновременно давая и самим матерям ежегодную прибыль. Мы были бы свидетелями честного соревнования между замужними женщинами: кто из них доставит на рынок самого жирного ребенка. Мужья стали бы проявлять такую же заботливость к своим женам во время их беременности, как сейчас к своим кобылам, готовым ожеребиться, коровам, готовым отелиться, и свиньям, готовым опороситься; и из боязни выкидыша они не станут колотить своих жен кулаками или пинать ногами (как это часто бывает)».

Свифт не был склонен просто развлекать общество, ирония и сатира, наиболее часто используемые им орудия, приобретают особую силу и страстность под пером Свифта, так как его цель «раздразнить мир, а не развеселить его». Сила и резкость образов и сравнений, шокирующие, иногда нарочито сниженные и непристойные примеры и описания, злая ирония и сарказм по поводу самых важных институтов общества, будь то власть, церковь или что-либо другое — вот основные черты многочисленной публицистики Свифта.

Свифт, надев маску того или иного человеческого типа и характера, предлагает читателю самые невозможные и абсурдные идеи для благоустройства общества, самые смелые и крамольные замыслы для достижения человеком своих целей. При этом, какими бы преступными и страшными они ни были, для созданного Свифтом «ревнителя» все средства хороши, когда дело касается человеческих желаний и так называемого общественного блага. Злая ирония заключается также в том, что оправдание худшего зла совершается через другое зло.

«Важная выгода моего проекта заключается еще и в том, что он положит конец добровольным абортам и ужасному обычаю женщин убивать своих незаконных детей (обычай, увы, очень распространенный у нас!). При этом бедные невинные младенцы несомненно приносятся в жертву с целью избежать не столько позора, сколько расходов, и это обстоятельство способно исторгнуть слезы из глаз и возбудить сострадание в самом жестоком и бесчеловечном сердце».

Свифт не срывает маски со своих рассказчиков, но предоставляет возможность читателю наиболее остро почувствовать всю нелепость описываемой его героем ситуации, всю смехотворность его предложений, и тем самым сорвать маску с самого себя, попробовать по-новому оценить свое положение, пересмотреть собственные взгляды на общество и мир в целом. Обличения Свифта, именно благодаря заключенной в них злости и страстности, обретают силу и власть освещать, будоражить и будить общество и человеческую природу непосредственно. Ведь именно «гнилое дерево обладает свойством светиться в темноте». Погрязшему в мирских пороках обществу, нужны были шокирующие примеры, чтобы оно смогло не только прислушаться к голосу, обличающему его, но и запомнить эти примеры надолго.

«Я беру на себя смелость просить всех обратить внимание и на то обстоятельство, что из учтенных нами ста двадцати тысяч детей двадцать тысяч можно сохранить для дальнейшего воспроизведения потомства, причем только четвертая часть этих младенцев должна быть мужского пола. Это больше, чем обычно оставляется баранов, быков или боровов; я принимаю здесь во внимание, что эти дети редко бывают плодом законного брака, обстоятельство, на которое дикари не обращают особого внимания, и поэтому одного самца будет вполне достаточно, чтобы обслужить четырех самок».

Джонатан Свифт (1667-1745)

При всем разочаровании Свифта в человеческой природе он имеет, однако, смелость и честность не скрывать своего отношения, а напротив, выставляя перед публикой самые неприглядные стороны человеческой природы, заставляет общество если не измениться, то хотя бы задуматься; если не заплакать, то хотя бы посмеяться над собственными пороками. «Человек, который знает свое сердце, знает и все то зло, которое заключено в нем более чем кто-либо другой может сказать ему».

Свифту, на себе испытавшему всю нелегкость и нестабильность своей эпохи, и, несомненно, знавшему свое сердце, по-видимому, было очень легко сделать на собственном примере выводы относительно всего английского общества. И хотя «Скромное предложение» — одно из самых ярких проявлений желчного пессимизма, мнение Свифта о человеке как животном «rationale capax» (способном мыслить) гораздо более гуманна и реалистична, чем те представления, которые ожидают «от человека слишком многого». В основе мировоззрения Свифта — понимание человека как падшего существа, отношение, которое, конечно, не имеет ничего общего с мизантропией.

Возвращаясь к нашим студентам, поверившим герою «Скромного предложения»: стоит ли поражаться их доверчивости, если сегодня каждый второй информационный повод без всяких кавычек отправляет читателя к цитатам из памфлета Свифта. Трудно ли запутаться?

...

*Диссентеры (англ. dissenters — от лат. dissentio — не соглашаюсь) — в Англии одно из наименований лиц, отклоняющихся от официально принятого вероисповедания (англиканской церкви). Термин появился в связи с распространением Реформации и применялся с XVI века для обозначения тех, кто подвергался преследованиям со стороны государственной церкви. В зависимости от характера последней диссентерами в разное время назывались представители различных вероисповеданий. Чаще всего диссентерами назывались пуритане. При королеве Елизавете диссентерами называли всех противников англиканской церкви. 

Впервые опубликовано 14 марта 2013 года