Cо сквозной рифмою...
Олеся Александровна давно и полностью состоялась как художник. Среди лауреатов премии
«Поэт» - которая оценивает не конкретные книги, а величину автора - имя
Николаевой (лауреат 2006 г.)
стоит вторым. Сразу после Александра
Кушнера (2005) и перед Олегом
Чухонцевым, Тимуром Кибировым и Инной Лиснянской (2007, 2008, 2009 гг.
соответственно). Тут уж можно составлять антологию, и не дожидаясь
семидесяти-восьмидесяти лет. Правда, «500 стихотворений...» - не в строгом смысле
антология. Как отмечено в аннотации, некоторые стихи «по цензурным или иным
соображениям» раньше не печатались вообще, а многие пережили серьёзную правку,
поэтому открываются заново. Во-вторых, книга посвящена конкретному человеку
(мужу поэтессы священнику Владимиру Вигилянскому), что для антологий
несвойственно. Наконец, тираж сборника - целых шестьсот пятьдесят экземпляров - не тянет на собрание сочинений
(зато очень хорошо говорит о том, как у нас любят и ценят поэзию).
Интересна эта книга и предисловием, в котором критик Дмитрий Бак пытается дать самую общую характеристику николаевского творчества, подчёркивая, что этого до сих пор почти не делали или делали неточно. Для Бака Николаева - прежде всего поэт притчи «в эпоху, когда притчи и аллегории совсем не в чести»; с этим не поспоришь. Вообще наблюдая за творческим путём поэта, ужатым в семьсот пятьдесят страниц, отчётливо видишь характерное - сложность, причудливость формы стиха, богатство языка, пронизанность текста разнообразнейшими аллюзиями. И, конечно, глубокую религиозность автора, последовательное утверждение смыслов и ценностей на фоне общего стремления их размывать, подвергать сомнению и высмеивать.
Кроме стихов и поэм, в сборник включены два небольших эссе о литературе. «Лучше совсем замолчать, чем забыть, заболтавшись», - говорится в первом из них. «Лучше впустить в себя такое большое безмолвие, что оно сможет вместить Слово... Вот, я принимаю у себя прекрасного гостя: дам ему место, сама же лягу на половике у порога - гость же пусть занимает всё ложе. Сегодня он заснёт как Безмолвие - завтра проснётся как Слово... Главное, чтобы ничего ему не мешало» («Слово и Безмолвие»). И в тон этим словам - другой текст, завершающий книгу: «... только о Самом Господине энергий, о Хозяине вдохновенья хочется ещё говорить. Хочется обнаружить следы его присутствия в мире, дуновение его уст...
И потому - не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь хвалу!» («Поэзия как энергия»).
Замечательно, что есть ещё поэты, способные так относиться к своему служению. И ещё - способные на фоне всех тревог и суетных волнений последних десятителетий не впадать в минутные дрязги, а продолжать говорить с читателем о том, чем ценна и неповторима человеческая жизнь. В любое историческое время.
В самом, наверно, символичном стихотворении сборника - «Тридцатилистнике» - шаг за шагом рассказываются невыдуманные судьбы людей, сложившиеся не так, как шло поначалу или как их хотели задумать. И одна из героинь, жалующаяся умершему мужу на бессмысленность и происходящего («Словно никто там сверху и не присматривает за нами») - получает ясный и спокойный ответ:
«За всеми вами внимательно смотрят, записывают вашу повесть,
И при этом - таким тончайшим пером, с завитками,
со сквозной рифмою, изящным слогом».
Ради одной этой уверенности в справедливости и незыблемости бытия и стоит читать Олесю Николаеву.
