Немецкий филолог переехал в Сибирь, чтобы понять русскую душу
Кристоф Дайнингер, преподаватель немецкого языка Института филологии и языковой коммуникации Сибирского федерального университета, приехал в Россию 15 лет назад и остался навсегда. Когда-то он хотел разгадать «загадочную русскую душу», а теперь признается, что порой и сам не может определить, кто он в большей степени: немец или русский. К тому же здесь семья, близкие люди, работа. Ну а расхожие стереотипы, связанные с Россией, за эти годы для Кристофа исчезли сами собой.
Впервые Кристоф Дайнингер, филолог-славист по образованию, приехал в Россию еще студентом, по обмену, в 1990 году, сообщает SmartNews.
«Тогда я пробыл в Москве три месяца, и первое знакомство оказалось сложным. Люди боролись за существование: голод, жуткие очереди в пустых магазинах. Москва стояла серая-серая, и агрессия у людей была огромна. Я этого не ожидал — у меня были о России другие представления. Но зато я подружился с несколькими моими ровесниками — эти отношения длятся до сих пор. Собственно говоря, именно мои друзья в тот раз спасли положение, помогли увидеть позитив в этой стране», — рассказал Кристоф.
Он уточняет: говоря об агрессии, он имеет в виду только тот конкретный период, когда люди не знали, что ждет их завтра, и утратили всякие жизненные ориентиры. Особенно Кристофу запомнилось, как москвичи радовались покупке только-только появившихся в России грейпфрутов, как скупали их сумками.
Такой суровый опыт молодого выпускника Франкфуртского университета не испугал, и вскоре от Германской службы академических обменов он отправился работать в Россию. Первое время Кристоф преподавал в Литературном институте имени Горького. Там и познакомился с будущей женой — она изучала поэзию. С немецким языком её ровным счетом ничего не связывало — кроме мужа.
В 2000 году Кристофа перевели на работу в Красноярск. Вслед за ним уехала из столицы и жена. Сейчас в семье растут трое детей: два сына и маленькая дочка. Родными языками они считают и русский, и немецкий. А ещё в семье увлекаются музыкой: сам Кристоф играет на гитаре (признается, что в юности даже хотел стать рок-музыкантом), средний сын — на скрипке. Старший занимается музыкой профессионально — учится в местном музыкальном училище.
«Сейчас — по своему опыту, мировоззрению — даже не знаю, кто я в большей степени: немец или русский. А что касается стереотипа, что в Сибири люди суровые и закрытые, — нет, я так не думаю. Наоборот, красноярцы кажутся мне доброжелательнее, чем москвичи. Ведь Москва — это своеобразный молох, мегаполис с жутким ритмом жизни. В Сибири такого нет. И в плане общения с людьми мне здесь абсолютно комфортно», — отмечает Кристоф.
Вообще, он уверен, что какие-то особые различия российского и западного менталитетов — миф. А если таковые и существуют, то чем и как их можно измерить? Когда к нему приезжают в Красноярск знакомые из Германии, всякий раз удивляются, что здесь всё как в Европе.
«Русские умеют импровизировать. Когда они встречаются с чем-то новым, незнакомым, то достаточно открыто к этому относятся. Например, когда я еще плохо говорил по-русски, то вполне нормально общался — мы как-то ухитрялись понимать друг друга с русскими приятелями. В Германии подобного ждать не приходится. Там барьер очень высок — ты должен более-менее нормально знать язык, чтобы тебя начали принимать», — говорит Кристоф.
Ещё одно ключевое различие — отношение к работе. Если немцы, отмечает Кристоф, чрезвычайно трудолюбивы, то в России работа является необходимостью, но не самоцелью. Здесь люди меньше идентифицируют себя со своей профессией, на первом месте — частная жизнь, семья. В Германии это, разумеется, тоже ценность, но не столь большая, как в России. Но вообще, считает немец, в России, в отличие от Германии, слишком велика дистанция между гражданами, а уж между гражданами и государством — просто огромна.
«Я работаю с молодыми людьми, и мне кажется, что они более самостоятельны, чем их родители, в личном плане. Они понимают, что должны взять жизнь в свои руки, что нет государственных структур, которые бы что-то им диктовали или же брали за них ответственность. В то же время молодое поколение крайне аполитично — и открыто это показывает. Помню, в молодости и я, и мои знакомые активно интересовались происходящим вокруг и если не напрямую в нем участвовали, то по крайней мере обсуждали. И в университете у нас жизнь кипела с девяти утра и до глубокой ночи. После занятий работали творческие и научные объединения, политические клубы. А здесь, как только лекции закончатся, университет сразу пустеет», — рассказывает Кристоф.
Возможно, размышляет он, это и есть наследие советского мышления? Ведь общество меняется не в один момент, какие-то вещи передаются из поколения в поколение.
«Здесь превалирует такой подход к окружающему миру: "меня это не касается". Люди уезжают в выходные на свою дачу, там жизнь кипит, а всё остальное им уже неважно. Да, в этом смысле в России никто никому не мешает жить. В Германии же, стоит возникнуть какой-то общественно значимой проблеме, немедленно создается объединение, стремящееся так или иначе её разрешить. И еще я бы порассуждал о том, что такое доверие к другому человеку. В Германии оно первично; недоверие возникает, только когда есть конкретный повод. И поэтому в общественном пространстве легче найти контакт, чем здесь. Наверное, в России у людей за плечами огромный негативный опыт, раз они так себя ведут. Для создания нормального общества это серьезная проблема», — говорит Кристоф.
Кристоф сформировал свое мнение о Красноярске. Что-то принял, а что-то отвергает. Как любителю активного отдыха, в Сибири ему нравится близость природы. Столбы, Базаиха, Бобровый лог. Приглянулись ему коммуникабельные и радушные сибиряки. Театры и концерты. Нравится улица Мира со старинными особняками и европейскими бутиками. По мнению Кристофа, именно она передаёт уникальный сибирский колорит. Нравятся ему православные праздники и традиции произносить тосты и петь застольные песни.
Не любит Кристоф советскую архитектуру и панельные дома, которыми заполнен Красноярск. «10-15 этажей — это бесчеловечно. Это же страшная анонимность. Живёшь в таком доме и не знаешь, как зовут соседей. Я жил на Западе. Анонимность там, конечно, тоже большая. Но там так не строят. Панельные новостройки считаются проблемными районами. Там жить никто не хочет. Но это другая инфраструктура и совсем отдельный вопрос. Надеюсь, когда-нибудь и здесь строить будут иначе. А цены на жильё будут меньше», — отмечает немец.
Многие студенты, которых учит Кристоф Дайнингер, изо всех сил налегают на иностранные языки, мечтая в будущем вырваться за границу, а он остается. Что же его удерживает в России?
«Уезжать я не собираюсь. Меня здесь держат люди, семья; мои дети родились и растут в России. В Германии у меня много родственников, но меня там никто не ждёт. И прежде всего это касается работы: смогу ли я её там найти? Не знаю. Да и вообще основная часть моей активной жизни прошла здесь, я себя чувствую хорошо, комфортно. Всё это оборвать, бросить — зачем, ради чего?», — заключил Кристоф.
«Тогда я пробыл в Москве три месяца, и первое знакомство оказалось сложным. Люди боролись за существование: голод, жуткие очереди в пустых магазинах. Москва стояла серая-серая, и агрессия у людей была огромна. Я этого не ожидал — у меня были о России другие представления. Но зато я подружился с несколькими моими ровесниками — эти отношения длятся до сих пор. Собственно говоря, именно мои друзья в тот раз спасли положение, помогли увидеть позитив в этой стране», — рассказал Кристоф.
Он уточняет: говоря об агрессии, он имеет в виду только тот конкретный период, когда люди не знали, что ждет их завтра, и утратили всякие жизненные ориентиры. Особенно Кристофу запомнилось, как москвичи радовались покупке только-только появившихся в России грейпфрутов, как скупали их сумками.
Такой суровый опыт молодого выпускника Франкфуртского университета не испугал, и вскоре от Германской службы академических обменов он отправился работать в Россию. Первое время Кристоф преподавал в Литературном институте имени Горького. Там и познакомился с будущей женой — она изучала поэзию. С немецким языком её ровным счетом ничего не связывало — кроме мужа.
В 2000 году Кристофа перевели на работу в Красноярск. Вслед за ним уехала из столицы и жена. Сейчас в семье растут трое детей: два сына и маленькая дочка. Родными языками они считают и русский, и немецкий. А ещё в семье увлекаются музыкой: сам Кристоф играет на гитаре (признается, что в юности даже хотел стать рок-музыкантом), средний сын — на скрипке. Старший занимается музыкой профессионально — учится в местном музыкальном училище.
«Сейчас — по своему опыту, мировоззрению — даже не знаю, кто я в большей степени: немец или русский. А что касается стереотипа, что в Сибири люди суровые и закрытые, — нет, я так не думаю. Наоборот, красноярцы кажутся мне доброжелательнее, чем москвичи. Ведь Москва — это своеобразный молох, мегаполис с жутким ритмом жизни. В Сибири такого нет. И в плане общения с людьми мне здесь абсолютно комфортно», — отмечает Кристоф.
Вообще, он уверен, что какие-то особые различия российского и западного менталитетов — миф. А если таковые и существуют, то чем и как их можно измерить? Когда к нему приезжают в Красноярск знакомые из Германии, всякий раз удивляются, что здесь всё как в Европе.
«Русские умеют импровизировать. Когда они встречаются с чем-то новым, незнакомым, то достаточно открыто к этому относятся. Например, когда я еще плохо говорил по-русски, то вполне нормально общался — мы как-то ухитрялись понимать друг друга с русскими приятелями. В Германии подобного ждать не приходится. Там барьер очень высок — ты должен более-менее нормально знать язык, чтобы тебя начали принимать», — говорит Кристоф.
Ещё одно ключевое различие — отношение к работе. Если немцы, отмечает Кристоф, чрезвычайно трудолюбивы, то в России работа является необходимостью, но не самоцелью. Здесь люди меньше идентифицируют себя со своей профессией, на первом месте — частная жизнь, семья. В Германии это, разумеется, тоже ценность, но не столь большая, как в России. Но вообще, считает немец, в России, в отличие от Германии, слишком велика дистанция между гражданами, а уж между гражданами и государством — просто огромна.
«Я работаю с молодыми людьми, и мне кажется, что они более самостоятельны, чем их родители, в личном плане. Они понимают, что должны взять жизнь в свои руки, что нет государственных структур, которые бы что-то им диктовали или же брали за них ответственность. В то же время молодое поколение крайне аполитично — и открыто это показывает. Помню, в молодости и я, и мои знакомые активно интересовались происходящим вокруг и если не напрямую в нем участвовали, то по крайней мере обсуждали. И в университете у нас жизнь кипела с девяти утра и до глубокой ночи. После занятий работали творческие и научные объединения, политические клубы. А здесь, как только лекции закончатся, университет сразу пустеет», — рассказывает Кристоф.
Возможно, размышляет он, это и есть наследие советского мышления? Ведь общество меняется не в один момент, какие-то вещи передаются из поколения в поколение.
«Здесь превалирует такой подход к окружающему миру: "меня это не касается". Люди уезжают в выходные на свою дачу, там жизнь кипит, а всё остальное им уже неважно. Да, в этом смысле в России никто никому не мешает жить. В Германии же, стоит возникнуть какой-то общественно значимой проблеме, немедленно создается объединение, стремящееся так или иначе её разрешить. И еще я бы порассуждал о том, что такое доверие к другому человеку. В Германии оно первично; недоверие возникает, только когда есть конкретный повод. И поэтому в общественном пространстве легче найти контакт, чем здесь. Наверное, в России у людей за плечами огромный негативный опыт, раз они так себя ведут. Для создания нормального общества это серьезная проблема», — говорит Кристоф.
Кристоф сформировал свое мнение о Красноярске. Что-то принял, а что-то отвергает. Как любителю активного отдыха, в Сибири ему нравится близость природы. Столбы, Базаиха, Бобровый лог. Приглянулись ему коммуникабельные и радушные сибиряки. Театры и концерты. Нравится улица Мира со старинными особняками и европейскими бутиками. По мнению Кристофа, именно она передаёт уникальный сибирский колорит. Нравятся ему православные праздники и традиции произносить тосты и петь застольные песни.
Не любит Кристоф советскую архитектуру и панельные дома, которыми заполнен Красноярск. «10-15 этажей — это бесчеловечно. Это же страшная анонимность. Живёшь в таком доме и не знаешь, как зовут соседей. Я жил на Западе. Анонимность там, конечно, тоже большая. Но там так не строят. Панельные новостройки считаются проблемными районами. Там жить никто не хочет. Но это другая инфраструктура и совсем отдельный вопрос. Надеюсь, когда-нибудь и здесь строить будут иначе. А цены на жильё будут меньше», — отмечает немец.
Многие студенты, которых учит Кристоф Дайнингер, изо всех сил налегают на иностранные языки, мечтая в будущем вырваться за границу, а он остается. Что же его удерживает в России?
«Уезжать я не собираюсь. Меня здесь держат люди, семья; мои дети родились и растут в России. В Германии у меня много родственников, но меня там никто не ждёт. И прежде всего это касается работы: смогу ли я её там найти? Не знаю. Да и вообще основная часть моей активной жизни прошла здесь, я себя чувствую хорошо, комфортно. Всё это оборвать, бросить — зачем, ради чего?», — заключил Кристоф.
Следите за обновлениями сайта в нашем Telegram-канале
