Светлана Семенова - солнце своей семьи (ФОТО)

13 декабря, в день памяти Святого Всехвального Апостола Андрея Первозванного, я вспоминаю свою последнюю встречу со Светланой Григорьевной, которая произошла 23 июля 2013 года в храме Христа Спасителя. По милости Божией в Фонде Андрея Первозванного мне дали очень почетное послушание – проводить без очереди больных и немощных людей к Кресту Андрея Первозванного, привезенного из греческого города Патры.  

Светлана Григорьевна почему-то решила тогда, что я очень важный человек, раз могу водить группы страждущих к такой великой святыне. Но я-то понимала, что эта честь оказана мне через людей Самим Богом, Который послал большие скорби моей семье, но одновременно Он же подает и помощь. И вот именно у Креста, на котором был распят первый ученик Иисуса Христа, я поняла глубину веры Светланы Григорьевны. Она всю жизнь не просто думала о жизни и смерти, о «тайнах Царствия Небесного», которым даже книгу посвятила, но считала своим долгом поделиться с читателями своими мыслями. И очень хорошо сказал о Светлане Семеновой Карен Степанян, причислив ее к тем филологам, которые занимаются наукой не ради науки, а для того, чтобы понять, КАК жить.

Светлана Григорьевна, родившаяся в Советском Союзе в 1941 году, рано поняла, что жить можно только с Богом. Она была глубоко верующим человеком. Иначе в ее тяжелом состоянии она прикрылась бы болезнями, чтобы не ехать к святыне, а лежала бы дома и стонала, жалуясь на судьбу, как многие больные люди. Только верующий человек, тяжело заболев, не винит в этом Бога, а обращается к Нему с покаянием, благодарностью и просьбой о помощи. Помню, что приложившись к Кресту Апостола Андрея, Светлана Григорьевна еще долго не уходила из храма. Она молилась. Она надеялась победить болезнь и смерть. И ей стало легче тогда в храме, на ступеньках которого она охотно фотографировалась вместе с нами.

По словам старшей дочери Светланы Семеновой Анастасии Гачевой, ведущего научного сотрудника ИМЛИ РАН, ее мама жила чаянием «воскресения мертвых и жизни будущего века». Она не принимала смерти, считала ее злой изнанкой падшего бытия и верила в грядущую богочеловеческую победу над силами тления. И потому она боролась со смертью до конца, демонстрируя силу духа над распадающимся, болящим телом. В этой борьбе она черпала силы в причастии Святых Христовых Таин, которое в последнюю неделю ее жизни было ежедневным. И в то же время в ней, пораженной тяжелой болезнью, было глубинное внутреннее смирение. Когда-то, будучи в расцвете творческих и духовных сил, она написала книгу «Глаголы вечной жизни: Евангельская история и метафизика в последовательности Четвероевангелия» (М., 2000), посвященную жизни, проповеди, крестному подвигу и воскресению Спасителя. А в последние сорок дней жизни прошла свой путь страданий, сораспинаясь со Христом.

«Как Николай Федоров, Федор Достоевский, Владимир Соловьев, Пьер Тейяр де Шарден, она из разряда людей, смотрящих в будущий век. В ее последней книге – "Тропами сердечной мысли" – ум роднится с сердцем и той действенной, творческой верой, которая, по слову апостола Павла, есть "осуществление чаемого", – пишет Анастасия. – Для меня мама – главный друг и учитель. А еще она – солнце всей нашей семьи, "маммушка-домушка", как умилительно звал ее Георгий Гачев».

Но Светлана Семенова была солнцем для многих и многих других людей. Она не только светила, но и грела. Она передала свои свет, тепло и доброту двум дочерям – филологу Анастасии и художнику-иконописцу Ларисе, ну, и, конечно, внучке Верочке, которая хотела стать биологом, но, пойдя по стопам бабушки, выбрала романо-германское отделение филологического факультета МГУ.

Филологиня-«Сократ» вместо секретаря

Все члены этой удивительной семьи идут по жизни «тропами СЕРДЕЧНОЙ мысли». Муж Светланы Григорьевны, Георгий Гачев, не раз говорил, что, женясь на молодой филологине, думал заполучить себе «секретаря», а получил «Сократа» и не раз восхищался ее «Женским Логосом». Мощная философская струя ощутима во всех книгах Светланы Семеновой, начиная с монографии о Валентине Распутине и завершая книгами о русском философе Николае Федорове и французском философе Пьере Тейяре де Шардене. Как литературовед и мыслитель, Светлана Григорьевна обращалась к вечным вопросам русской литературы, постигала ее метафизику, ту «высшую идею существования», которую несли миру Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Гоголь, Толстой, Достоевский, а затем писатели «некалендарного» двадцатого века, от Брюсова и Маяковского до Валентина Распутина и Анатолия Кима.

Но главной книгой в наследии Светланы Семеновой остается книга «Тайны Царствия Небесного». Она была написана еще в 1970-е годы, долгое время ходила по рукам в машинописных копиях, а издана была только в начале девяностых. В ней развита та философия активного христианства, которая звучала в трудах русских религиозных мыслителей – от Федорова и Владимира Соловьева до Николая Бердяева и прот. Сергия Булгакова. В 1994 году, когда мы пришли в гости к Насте Гачевой, то увидели, что большая часть одной из комнат была заставлена частью тиража этой вышедшей книги. Мы с мужем собирались ехать на машине в Харьков и предложили взять туда несколько пачек для продажи в книжных магазинах. Теперь, когда моя взрослая дочь увлеклась йогой (по ее словам, только как гимнастикой, без ухода в религию и философию), мне очень хотелось бы дать ей почитать для начала главу о йоге в этой книге, чтобы позже она одолела «Тайны Царствия Небесного» целиком. И эту давнишнюю книгу, и вышедшую в 2012 году книгу «Тропами сердечной мысли» сестры Гачевы дарили тем, у кого их еще не было и кто пришел попрощаться с их любимой мамой.

Прощание

После отпевания рабы Божией Светланы в храме, где она венчалась с Георгием Гачевым и где народу 11 декабря было очень много, мы поехали на кладбище в Алабино. Тут похоронены и Георгий Гачев, и другие члены семьи. По дороге читали по очереди акафист по усопшим. Настя гладила крышку гроба, разговаривая про себя с мамой. На кладбище отец Иоанн Емельянов, духовник Светланы Григорьевны в последние два года, отслужил еще одну панихиду по усопшей. Ее глаза были закрыты. Но я уверена, что ее душа видела и огромные ели, припорошенные снегом, и сухие рыжие листья на деревьях, и море цветов на свежей могиле… Вот гроб накрыли крышкой, и очень быстро ввинтили гвозди (которые раньше забивали молотком), опустили в землю. Бросив по пригоршне глинистой земли в могилу, смотрим, как нежно Лариса и Настя с Верочкой поправляют портрет Светланы Григорьевны, последний раз бросают взгляд на гору цветов и идут к автобусу, который отвозит нас в Институт мировой литературы РАН, где работала Светлана Григорьевна.

Тут весь вечер ее поминали родные, коллеги и друзья. Не знаю, что творилось в душе дочерей Светланы Григорьевны. Они успевали и давать слово, и показывать фотографии, и раскладывать по тарелкам еду, и сказать каждому теплое слово. Получился настоящий вечер памяти – светлый, добрый, немного грустный, но без слез и скорби.

Нейродефектолог Наталия Александровна Сербина, мама четверых детей, сказала, что была счастлива общаться со Светланой Григорьевной, которая во время занятий по восстановлению речи после инсульта открыла перед врачом новые горизонты, щедро делясь своими знаниями и жизненным опытом.

Я не могу перечислить всех, кто пришел проститься со Светланой Григорьевной. Назову лишь тех, кого знаю. Был большой друг семьи Андрей Андреевич Золотов, художественный и музыкальный критик, заслуженный деятель искусств, недавно получивший орден «За заслуги перед Отечеством». Накануне погребения он был в храме, долго молился у гроба, а в ИМЛИ даже успел вечером сыграть на рояле. Были исследователи творчества Достоевского Карен Степанян, Игорь Волгинс супругой Екатериной, Татьяна Касаткина, Ольга Богданова, писательница и поэтесса Олеся Николаева, литературоведы Сергей Федякин, Станислав Джимбинов, Елена Трубилова, эколог Борис Режабек, богослов и историк Церкви Лев Регельсон, журналист Марина Никольская и многие-многие другие.

Из офицеров в филологи

Те, кто не смог проститься со Светланой Григорьевной 11 декабря, пришли в храм св. Царевича Димитрия накануне вечером. Первым, кто пришел к гробу, был Борис Николаевич Тарасов. Светлана Григорьевна, в 1965–1966 гг. преподававшая французский язык в Институте военных переводчиков, сыграла решающую роль в его жизни. Под ее влиянием молодой офицер оставил военную стезю и поступил на филологический факультет МГУ, причем именно на романо-германское отделение, которое незадолго до этого окончила сама Светлана Григорьевна. Работа ректором Литературного института, книги и статьи Бориса Тарасова о Паскале, Чаадаеве, Тютчеве, Достоевском – все это стало следствием жизненного выбора, сделанного в далекие шестидесятые. И, конечно, Настя не смогла не выделить принесенные им огромные ослепительные красные розы среди других не менее прекрасных цветов. Это был знак любви и благодарности женщине, которая «на заре туманной юности» открыла Тарасову мир литературы.

Подарок от Бога

Путевку в науку Светлана Григорьевна дала и мне, написав направление в целевую аспирантуру в Институт мировой литературы РАН, где я защитила кандидатскую по творчеству Достоевского. От нее я впервые услышала имя Николая Федорова и узнала о «Философии общего дела».

Помню, как однажды мы с мужем и дочкой приехали в Переделкино, где Светлана Григорьевна угощала нас не только яствами, но и тем, что называется роскошью человеческого общения. Моя Маша играла тогда с совсем маленькой Верочкой, дочкой Насти, с которой я познакомилась в доме-музее Достоевского в Старой Руссе на Достоевских чтениях. Сюда мы привозили наших детей, здесь Вера с Машей слушали умные доклады и плели венки из одуванчиков, которые дарили нашим любимым сотрудницам музея. Милая Верочка! Мало кто из внуков способен так хорошо и сердечно сказать о бабушке, как она. Сйчас Вера поддерживает маму и тетю Ларису. На ее страничке в Фейсбуке она написала: «Мам:)) я тебя очень люблю!!!!)))) держись! Бабушка всё равно всегда с нами! Буся и Вера».

Невозможно говорить о Светлане Григорьевне, не говоря о ее семье. Это единое целое. Для меня эта семья – не просто друзья. Они очень много значат в моей жизни. Трудно подобрать слова благодарности, переполняющей меня. Это уникальная семья подвижников-трудоголиков, которые успевая писать статьи, книги, доклады, расписывать храмы, писать картины и иконы, ведут еще и огромную общественную работу, помогая при этом очень многим людям. Иметь такую семью – огромное счастье.

Считаю дружбу с Настей и знакомство с ее семьей щедрым подарком от Бога. Ее доброта и сердечность не знают границ. И самое удивительное, что эта доброта свойственна всем, кто ее окружает. Помню, как заботливо ее муж Луис Флорес возился в Старой Руссе с моей маленькой дочкой, а когда нам надо было срочно уехать в Харьков к брату, попавшему в больницу, именно он (один в огромной Москве!) провожал нас на поезд, едва успев забросить в вагон коляску, и чемодан.

А когда в начале 2013 года у моего брата-диабетика отказали почки, а у меня сгорел дом, именно Настя чаще всех звонила в больницу, где я была вынуждена жить в палате с братом. Она не только морально поддерживала нас, но и настояла на том, чтобы мы начали сбор средств на карту Сбербанка, что спасло моего брата от смерти. Пользуясь случаем, хочу выразить слова глубочайшей признательности за моральную и материальную поддержку всем, кто не прошел мимо моей беды, кто, подобно Анастасии Гачевой, Борису Тарасову, Карену Степаняну, Владимиру Захарову, Людмиле Сараскиной, Игорю Волгину, Вере Богдановой, Наталье Ашимбаевой, Борису Тихомирову, Ольге Богдановой и многим-многим другим исследователям творчества Достоевского, а также людям, далеким от филологии, внес свою лепту в сбор средств для меня и моего тяжело больного брата-диабетика.

Именно Настя Гачева согласилась молиться по соглашению о наших родных. В последние недели жизни Светланы Григорьевны мы старались созваниваться каждую ночь, и я слышала, что Настя часто читала молитву из последних сил, засыпая на ходу. Но ее вера настолько глубока, что я не помню ее отчаявшейся или унывающей.

Столь же глубока вера ее сестры Ларисы Гачевой, замечательной церковной художницы, расписывающей храмы, создающей иконы проникновенной силы и глубины. Чего стоит образ Ченстоховской Божией Матери, созданный Ларисой для храма Воскресения Христова в Катыни! А еще Лариса – по-настоящему всеотдайна. В приходе храма св. Царевича Димитрия ее очень любят и ценят, восхищаются ее бескорыстным служением. С одной из ее подруг – Ириной – я встретилась по пути в храм (она несла огромную сумку с салатами и другими продуктами для поминок). Другую подругу Ларисы – Елену Крылову – увидела в храме, где она пела вместе с сестрами милосердия из Свято-Димитриевского сестричества. Удивительно, но с Еленой Васильевной, директором музея истории общин сестер милосердия, преподавателем сестринского дела в Свято-Димитриевском училище сестер милосердия, я познакомилась 31 октября 2014 года, когда летела из Москвы во Франкфурт, чтобы принять участие в «Елисаветинских днях в Дармштадте», посвященных 150-летию со дня рождения святой преподобномученицы Елисаветы Феодоровны Романовой. По промыслу Божьему наши места в самолете оказались рядом. Господь свел нас, подруг Ларисы и Насти, чтобы второй раз мы встретились на отпевании их мамы. Неисповедимы пути Твои, Господи!

Как хорошо пели сестры милосердия, провожая рабу Божию Светлану в последний путь! Как светло и радостно, без надрыва и слез, вспоминали о ней ее родные, друзья и коллеги. Каждое выступление становилось новым мазком в создававшемся устном портрете удивительно разностороннего и глубокого человека. На экране весь вечер демонстрировались фотографии из семейного архива – от первого фото маленькой Светы до кадров, запечатлевших ее на больничной койке. Какая красавица смотрела на нас с фотографий! Сколько теплоты и любви изливалось с экрана. Собираясь вместе, все члены этой дружной талантливой семьи неизменно обнимали друг друга, показывая ту родственность, о которой столько думали и писали в своих трудах.

Говорить о Светлане Григорьевне, написавшей множество интересных книг и статей, а главное – воспитавшей двух прекрасных дочерей и внучку – продолжателей ее дела, можно бесконечно. Всех ее заслуг не знает никто, кроме Бога. В заключение хочется привести две цитаты из Фейсбука.

Зухра Кучукова, филолог, профессор Кабардино-балкарского государственного университета, пишет: «Дорогие Анастасия Георгиевна и Лариса Георгиевна! От имени всех гачевцев Кабардино-Балкарии, от северокавказских гуманитариев примите самые искренние слова соболезнования в связи со смертью Вашей матери – Семеновой Светланы Григорьевны. Ушел талантливый, светлый человек, большой ученый, наследие которого, как и творчество Георгия Дмитриевича, будет всегда востребовано теми, кто не равнодушен к проблемам отечественной и мировой культуры. Книги Светланы Григорьевны о русском космизме, о метафизике русской литературы будят мысль, расширяют сознание, способствуют духовно-нравственному совершенствованию личности. «Свет» от книг Светланы Семеновой будет вечным. В эти скорбные дни мы все разделяем с Вами горечь утраты. Помним, любим, скорбим вместе с Вами. Коллектив сотрудников Кабардино-Балкарского государственного университета, аспиранты, студенты. Сотрудники Кабардино-Балкарского Института гуманитарных исследований».

Александрина Вигилянская: «Семейная комедия» – фильм о людях, к которым неприменимы никакие одиночные определения

«Очень скорблю. Вчера скончалась Светлана Семенова, думала о ней именно в эти самые минуты, в 17.10. Говорила с ее дочкой Анастасией Гачевой по телефону буквально за полчаса до… Настя просила молиться. И я подумала, положив трубку: вот и Светлана Григорьевна - дорогая, близкая, родная - на пороге, перед лицом смерти, в состоянии "накануне", о котором так много писал ее муж Георгий Дмитриевич Гачев в последние месяцы перед своей трагической гибелью. А ведь Светлана Семенова всю жизнь ощущала себя "на пороге" и "перед лицом смерти", это была ее главная тема.

И вспомнились ее слова: "Я была ранена смертью. Именно поэтому я занималась экзистенциализмом, в котором тоже все центрировано на видении смерти: бытие-к-смерти, истинное бытие - это бытие, которое осознает смерть, в котором царит абсурд именно потому, что жизнь смертна, и в котором возможно только стоическое мужество перед лицом этого бессмысленного смертного мира. Поэтому смерть была для меня очень интимная тема. Отсюда и Федоров - философ, основной задачей которого было преодоление смерти. И моя жизнь изменилась. Если до этого я была просто какой-то созерцатель мира, путник по жизни, с трагической подкладкой, то тут я вышла к философии активного христианства".

Она произносила это перед камерой пять лет назад, когда мы снимали "Семейную комедию" - фильм о людях, к которым неприменимы никакие одиночные определения. Философы? культурологи? мыслители? литературоведы? писатели? провидцы? Равновеликие, разные, яркие, самобытные, уникальные, глубокие, любимые... Теперь очень хочется поделиться этим свидетельством. Я счастлива, что оказалась к нему причастна. Посмотреть стоит. Это действительно ТАКИЕ люди и ТАКИЕ судьбы, о которых остается Вечная память».

АВТОБИОГРАФИЯ

Я, Семенова Светлана Григорьевна, родилась 23 августа 1941 г. в г. Чита в семье военнослужащего. Отец, Семенов Григорий Алексеевич (1914 - 1984), участник Великой Отечественной войны, подполковник, много лет работал военным комиссаром в различных районах страны. Мать, Семенова Вера Ивановна (1919 - 1975), работала дошкольным работником, затем – домохозяйка. В 1958 году я окончила Котюжанскую среднюю школу Молдавской ССР с серебряной медалью и в том же году поступила на романо-германское отделение филологического факультета МГУ. Дипломная работа была посвящена поэзии Гийома Аполлинера. В 1964 г. я окончила филологический факультет МГУ, получив диплом с отличием. Проработав два года преподавателем французского языка в Военном институте иностранных языков, поступила в очную аспирантуру Литературного института им. А.М. Горького на кафедру зарубежной литературы. Основным предметом моих научных занятий в эти годы был жанр философского романа, литература французского Просвещения, творчество французских экзистенциалистов. Кругу этих проблем и были посвящены мои первые печатные работы. Кандидатскую диссертацию на тему «Философский роман Ж.-П.Сартра и А. Камю» я защитила в МГУ в 1973 г. С 1970 по 1973 гг. я снова преподаю в Военном институте иностранных языков, а затем четыре года по октябрь 1977 заведую кафедрой иностранных языков в Литературном институте.

С начала 1970-х годов мой исследовательский интерес обратился в сторону русской культуры, философии и литературы. С 1977 г. я перешла на творческую работу: писала книги, статьи, готовила публикации. В декабре 1980 г. вступила в Профессиональный комитет литераторов при издательстве «Советский писатель». С октября 1986 г. – член Союза писателей России. С 1988 г. – научный, с 1992 – ведущий, с 1998 – главный научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН.

За годы работы в ИМЛИ неоднократно принимала участие в российских и международных научных конференциях. Участвовала в работе «Новой Каприйской школы» (Италия, Капри, 1989, 1990), в международной конференции женщин-писательниц (Франция, Париж, 1989), в конференции славистов в Чикаго (1989), в школе по философии и литературе Серебряного века в университете Сюор Орсола в Неаполе (1989), в конференции «Оккультизм и русская литература» (Нью-Йорк, 1991), в конференции «Космизм и русская литература» (Сербия, Белград, 2003) и др. В ноябре 1989 г. была на стажировке в Институте Кеннана (Вашингтон, США), в апреле – мае 1990 – на стажировке во Франции в университете «Париж-8».

С 1993 г. веду постоянно действующий семинар при Музее-библиотеке Н.Ф. Федорова (Москва).

Замужем. Муж – Гачев Георгий Дмитриевич, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения и балканистики РАН. Двое дочерей: старшая, Гачева Анастасия (1966 г. рождения) – филолог, младшая, Гачева Лариса (1972 г. рождения) – художник-монументалист. Внучка: Щербакова Вера (1995 г. рождения) - школьница.

15 февраля 2006 г.

СВЕТЛАНА ГРИГОРЬЕВНА СЕМЕНОВА

(23 августа 1941 – 9 декабря 2014)

В мировой гуманитарной науке много талантливых деятелей мысли и слова, но совсем немногие из них, в сущности, почти единицы, не просто обладают писательским и научным даром, а являются, так сказать, первопроходцами духа, открывают новые масштабные темы, новые сферы исследования, причем такие, которые, в полном смысле этого слова, обращены в будущее, к реальности III тысячелетия, на пороге которого мы пока еще очень робеем, мало что понимая и провидя за вереницей грядущих веков. Именно с открытиями подобного рода, которые, зачавшись в предыдущем, XX-м столетии, перешли в новый, XXI век, сопряжено имя Светланы Григорьевны Семеновой, известного российского философа и литературоведа. Каждая ее новая книга вызывает живой интерес и неравнодушное внимание и среди специалистов-гуманитариев, и у широкого круга читателей.

Выпускница романо-германского отделения Московского государственного университета, специалист по французской литературе и языку, исследователь французского экзистенциализма, на рубеже 1960–1970-х годов она сделала волевой выбор в пользу русской культуры, в те идеологически трудные времена изучавшейся мало, куцо, предвзято. Огромный материк русской мысли XIX–XX вв. был представлен в основном именами тех, кого традиционно причисляли к «революционно-демократическому» и «прогрессивному» лагерю: В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, Н. К. Михайловского, Г. В. Плеханова... О П. Я. Чаадаеве, авторе знаменитых «Философических писем», о славянофилах, родоначальниках русской и славянской идеи, о Н. Ф. Федорове, В. С. Соловьеве, К. Н. Леонтьеве, Н. Я. Данилевском, наконец, о мощной и разветвленной традиции русского религиозно-философского возрождения (от Д. С. Мережковского и В. В. Розанова до Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, П. А. Флоренского, С. Н. и Е. Н. Трубецких, Н. О. Лосского, В. Ф. Эрна и др.) говорить в печати было практически невозможно. И Светлана Семенова стала одной из тех, кто поплыл против течения, кто стремился, несмотря на идеологический прессинг, восстановлять распавшуюся связь времен, обращая своих соотечественников к духовному наследию дореволюционной эпохи, а значит и к вечным вопросам существования, которыми изначально болела русская религиозная мысль и культура и мимо которых, по словам Достоевского, не может пройти ни один человек, если он хочет быть человеком.

Как неоднократно рассказывала Светлана Семенова в своих интервью, все началось с того, что в 1972 году в ее руках оказалась книга В. А. Кожевникова «Николай Федорович Федоров». Знакомство с этой книгой, а затем с двухтомной «Философией общего дела», включившей в себя основные сочинения «загадочного мыслителя», «московского сократа», как называли его современники, определило всю ее дальнейшую жизнь. Да, именно подвижническому, вдохновенному труду Светланы Семеновой обязаны мы пробуждением интереса к творчеству самой пророческой и дерзновенной фигуры русской мысли, философа, который, по словам С.Н. Булгакова, поистине «опередил свое время». Статьи и доклады о Федорове, первые публикации его неизданного наследия, дорога которых в печать была усеяна болезненными и жесткими терниями, наконец издание в 1982 году в серии «Философское наследие» избранных сочинений философа. Невероятно, но факт: том вышел практически без купюр и в нем слово «Бог» и все производные от этого слова были напечатано с большой буквы – а ведь в советских изданиях это было немыслимо. Что уж говорить о самом содержании тома! Идеал активного христианства, преображающего жизнь и историю. Замена «вопроса о богатстве и бедности» «вопросом о смерти и жизни». Призыв к соединению верующих и неверующих, ученых и неученых в общем деле преодоления смерти, возвращения к жизни умерших... Разумеется, последовали самые жесткие санкции. Была изъята часть тиража, появились разгромные статьи в периодике. Рассыпали набор книги Семеновой о Федорове «На пороге грядущего», которая должна была выйти в издательстве «Современник». На несколько лет автору практически был закрыт ход в печать, а то, что туда все-таки попадало, проходило с невероятным трудом.

А потом пришла перестройка, первые годы которой ознаменовались всплеском внимания и интереса к русской духовной культуре, широкими исследованиями и публикациями наследия религиозных философов. В 1990 г. вышла книга Семеновой «Николай Федоров. Творчество жизни», первая монография о жизни, учении и судьбе идей мыслителя, стоявшего у истоков русского религиозно-философской мысли рубежа XIX–XX вв., определившего ее главные темы и понимания: богочеловечество, всеединство, история как «работа спасения», искусство, восходящее от творчества «мертвых подобий» к реальному миропреображению, религиозная задача любви... Вскоре последовало подготовленное С.Г. Семеновой издание «Собрания сочинений» Федорова в 4-х томах, ставшее практически полным. В 2004 году, когда отмечалось 175 лет со дня рождения философа всеобщего дела, появилась ее книга «Философ будущего века Николай Федоров», своего рода итог двадцатилетнего умного и сердечного вникания в новую, высшую логику – логику родственности, «любви сынов к отцам», логику, снимающую, казалось бы, неразрешимую антиномию индивидуализма–коллективизма, примиряющую личность и общность в идеале соборности, в заповеди «Не для себя и не для других, а со всеми и для всех».

Эта божеская, высшая логика – в основе всех работ Светланы Семеновой, к каким бы гуманитарным областям ни принадлежали они: будь то история философии, богословие, литературоведение. Недаром же ею предложена новая методология исследования литературы – как особой формы национального самосознания, как той сферы творчества, где, словно в живоносном родительском лоне, завязывались и вызревали сюжеты русской религиозно-философской мысли конца XIX – начала XX века. Литература в России, считает Семенова, взяла на себя роль «синкретической, образно-художественной философии» и по своему главному духовному заданию была учительной и вестнической. В ней бились фундаментальные, вопросы человеческого бытия – о Боге, человеке и мире, об истории и эсхатологии, о смерти и бессмертии, о смысле любви и задаче творчества... Судьбе этих вопросов в русской литературе посвящены книги Семеновой «Преодоление трагедии: “Вечные вопросы” в литературе» (Москва, 1989), «Русская поэзия и проза 1920–1930-х годов: Поэтика – видение мира – философия» (Москва, 2001) и, наконец, фундаментальная двухтомная «Метафизика русской литературы» (Москва, 2004), ставящая литературу XIX-XX веков (от Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Толстого, Достоевского до Клюева и Маяковского, Есенина и Заболоцкого, Шолохова и Леонова, Пришвина и Горького, Платонова, Пастернака, Набокова), так сказать, под софиты вечности, раскрывающая ее пророческое слово миру и человеку. И совсем не удивительно, скорее закономерно, что эта книга Семеновой завершается статьей об образе Христа в русском романе, показывающей, как подходила литература к самому главному образу самой главной Книги человечества.

Специально же к этому Образу образов, а значит и к ключевому вопросу христианской культуры, звучащему каждый раз со своими новыми обертонами на протяжении всей ее 2000-летней истории, — вопросу о смысле Боговоплощения, – Семенова обращается в одной из самых заветных и любимых своих книг – «Глаголы вечной жизни: Евангельская история и метафизика в последовательности Четвероевангелия» (Москва, 2000). «Бог вочеловечился, чтобы мы обожились» – было сказано еще Василием Великим. Спустя пятнадцать веков Достоевский перефразировал его слова так: «Да Христос и приходил затем, чтобы человечество узнало, что земная природа духа человеческого может явиться в самом деле и во плоти, а не то что в одной только мечте и идеале, что это и мыслимо и возможно». Пришествие в мир Спасителя мира, Его «благая весть» о Царствии Божием, благом и бессмертном порядке бытия, где «последний враг истребится – смерть», евангельское задании человечеству «быть совершенными, как совершен Отец Ваш Небесный», – обо всем этом пишет Семенова, опираясь как на экзегетическую традицию учителей и отцов Церкви, так и на русскую религиозно-философскую мысль, которую по ее вкладу в богословие, в усвоение и раскрытие Откровения часто ставят вровень с патристикой. Автор стремится донести жизнетворческие смыслы Евангелия для своих современников, вопрошающих себя, опять-таки, буквально по Достоевскому: «возможно ли серьезно и вправду веровать?»

Особое место в творческом наследии С. Г. Семеновой занимает книга «Тайны Царствия Небесного». Она писалась еще в 1970-е годы, в те глухие и темные годы, которые ныне так часто называет застоем. Да, может быть, они и были застоем в политической жизни России, но все-таки отнюдь не в духовной. Живая мысль, не имея возможности пробиться на страницы печати, широко разливалась тогда по литературным и философским кружкам, традиционным беседам «на кухне», в которых русские мальчики и девочки спорили «о Боге и бессмертии» не менее горячо, чем их предшественники в девятнадцатом веке. Недаром же Федоровские вечера, которые организовывала Светлана Семенова или ее лекции о «Философии общего дела» собирали огромное число народа: люди стояли в проходах, сидели на полу, висели на окнах – так велика была жажда воды живой, подлинного и глубокого слова, целостного, всеспасающего идеала.

В такой атмосфере духовного алкания и рождалась книга Семеновой, продолжавшая и творчески развивавшая традиции русской религиозно-философской мысли, в той ее линии, которая связана с именами Николая Федорова, Владимира Соловьева, Николая Бердяева. На страницах книги «Тайны Царствия Небесного» вновь обрели голос их главные темы – богочеловечества, деятельного, всеспасающего христианства, оправдания истории, активно-творческой эсхатологии. Разговор о вере и знании, о сущности зла и свободе воли, о времени и вечности, о победе над смертью, о путях преображения мира и человека шел здесь по самому высшему счету, с установкой на истину и абсолют. В полный голос заговорила загадочная «русская идея», которую столько трудных веков вынашивала духовная культура России. Более десяти лет перепечатанная на машинке книга ходила по рукам, будоража умы и сердца. Издана она была только в 1994 г.

Своеобразным продолжением книги «Тайны Царствия Небесного» стала книга «Тропами сердечной мысли. Этюды, фрагменты, отрывки из дневника» (М., 2012). Эта книга – своего рода философское исповедание веры. В живом разговоре с читателем поднимаются на ее страницах ключевые проблемы антропологии, этики, философии истории, звучат размышления о путях России и мира, о христианстве и современности, о перспективах человечества. Эти перспективы видятся автору «в поле Большой Надежды», которую открывает миру активно-эволюционная, активно-христианская философия Николая Федорова, Владимира Соловьева, Владимира Вернадского, Пьера Тейяра де Шардена. Кстати, последнему С.Г. Семенова посвятила объемную монографию «Паломник в будущее. Пьер Тейяр де Шарден» (СПб., 2008). В ней на огромном материале представлены «труды и дни» французского ученого, богослова, мыслителя, подробно раскрыта его философия христианского эволюционизма. «Я поняла, зачем я всю жизнь учила французский», – сказала Светлана Семенова, завершив эту книгу.

«Сердечная мысль» Светланы Семеновой обращена к каждому человеку, вопрошающему себя о смысле своего бытия, не успокаивающемуся на «пищеварительной философии», жаждущему подлинного, а не мишурного дела и творчества. Она по-настоящему актуальна для современного кризисного и противоречивого мира, для человеческого сообщества – да, трагически разъединенного, да, охваченного энергиями разрушительного противоборства, и все же связанного одной планетарной судьбой, а потому вынужденного искать созидательных и серьезных ответов на глобальные вызовы III тысячелетия.