Дмитрий Дибров: Семья ― это удочка, заброшенная в будущее

Рассказ о том, как готовилась эта беседа с Дмитрием Дибровым, читайте ЗДЕСЬ

Дмитрий Дибров: Если у тебя маленький ребёнок, а желательно, много, ― значит, у тебя всё впереди.

*     *     *

Семья ― это удочка, заброшенная в будущее. Если у тебя маленький ребёнок, а желательно, много, ― значит, у тебя всё впереди. Человек ценится не по кинетической энергии, а по потенциальной: что ему заповедано наперёд.

Бернард Шоу говорил, что дом, который не наполняется детскими голосами, наполняется кошмарами. Но разве домом называется последовательность кирпичей со стропилами? Домом называется нечто, что наполнено надеждами, совместными перспективами, ежедневным творчеством, победой над рутиной. А всему этому олицетворение ― дети. О какой перспективе речь, когда ребёнка нет?

В православной традиции считается, что женщина спасается чадородием. А строить карьеру и работать ― удел мужчины. Когда женщину спрашивают: «Ну, семья, ― это все ерунда, а кем же вы будете?» Да никем! И это главное. Кем-то надо быть мужчине, ему надо работать. Он должен делать всё, чтобы женщина наслаждалась чадородием. Это и есть спасение женщины.

От чего, собственно, спасение? От депрессии, от бурь житейских, от тех проблем, которые несёт за собой ежедневная суета. Это счастье и удовлетворение от того, что женщина исполняет свой извечный долг! И если кому-то не посчастливилось иметь это ― вот тогда уже нужны финансовые академии, госслужба, менеджмент и прочее.

*     *     *

Бывает, конечно, и другой случай: женщина получила образование, поступила на работу в офис, через пять лет мы видим её добивающейся невероятных успехов в области региональных продаж и повышения рентабельности, в подготовке очередного выпуска IPO на бирже. К 30-ти она возглавляет отдел по экспорту удобрений теперь ещё и на Малайзию, а в 40 лет мы видим её, восхитительно успешную, плачущей в клубе «Эгоистка» в субботу утром ― пьяненькой, в обнимку с двумя такими же «чудесными победительницами».

О чём же они плачут? У них же всё есть! Бибикает машина, светодиоды на приборной доске перемигиваются самыми последними достижениями светотехники. О чём она плачет? Мужика нет! Семьи нет ― в этом-то всё и дело. Это гендерная подмена, это оптимистическая трагедия Вишневского: женщина в бушлате с маузером на палубе эсминца мятежного. И вы помните, чем Вишневский заканчивает эту историю? Она влюбляется, и плакал комиссарский бушлат.

Рано или поздно эти два занятия, семья и карьера, войдут в противоречие, и всё равно придется выбирать.

*     *     *

Никто на свете не говорит, что выполнив своё предназначение однажды или трижды, женщина теряет необходимость развиваться как личность. Но развитие не означает карьеру. Карьера требует абсолютно всей отдачи, она просто так с неба не падает. Рано или поздно эти два занятия, семья и карьера, войдут в противоречие, и всё равно придется выбирать. Так почему бы не отдать всё семье?

Кто мешает развиваться, особенно в наше время? Прежде всего, мужчина обязан обеспечить женщину свободой от пелёнок, педиатрии, готовки и прочего. Как можно требовать от жены, чтобы она, отдав должное беспощадному дьяволу быта, к вечеру выглядела хорошо? Мужчина должен делать всё, чтобы жена укладывала ребёнка спать или купала его животик только тогда, когда хотела бы.

Как-то мы были на приёме у посла Японии. Был день рождения у Его Величества императора, и он пригласил нас с Полечкой (супругой), потому что мы очень любим эту страну и ценим дружбу с японскими интеллектуалами. И вот в одну секунду Полечка уже выходила из дома гранд-дамой, из того же самого дома, где буквально час назад была заботливой наседкой. Надо дать ей такую возможность.

Если, даже понимая свое предназначение, замужняя женщина стремится к карьере, это означает, что её семья не в состоянии быть не только придатком к колыбели, но ещё и ежедневным творчеством. Значит, не удалось настроить все так, чтобы муж говорил бы с ней не только о вещах, но ещё и об идеях; чтобы муж занимался день-деньской разучиванием с детьми домашних концертов или клеилдурацкие модели несуществующих самолётов. Тогда она, разумеется, в быту гибнет.

*     *     *

Надо понимать, что разные ингредиенты нужно замешивать в коктейль под названием «семья». Семья должна быть открыта к дорогам, друзьям, идеям, встречам, нужно всё любить и всем интересоваться даже вдесятеро больше, чем ты это делала в юности, до похода в ЗАГС. Тогда и семья будет для тебя исчерпывающей.

Любовь ― это когда кто-то для тебя важнее, чем ты сам.

Исключение составляют художники. Я не думаю, что доброй памяти Белле Ахатовне Ахмадуллиной на роду была написана колыбель, коляска или детский сад. Но давайте-ка не будем исключение принимать за правило. Есть, конечно, балет или актёрская профессия. Как ты будешь танцевать Жизель с тремя детьми за плечами? Но, опять же, сколько среди нас балерин? И поговорите с этими прекрасными людьми, особенно с теми, кого актерская профессия выплюнула после 30-ти! Что, они счастливы?

*     *     *

Любовь ― это когда кто-то для тебя важнее, чем ты сам. Если ты начинаешь ежесекундно поучать свою избранницу, подтачивать её под свои представления о долге, чести, совести, о кулинарии, о поведении, особенно ставя в пример безупречный образ своей матушки, которая и готовила лучше, и никогда не позволяла себе класть локти на стол во время званого обеда, ― вот первый признак того, что ты сам ещё не созрел для любви. Видимо, тебе лет 25, не больше.

Настоящий мужчина должен относиться к своей женщине так же, как отец к дочери, независимо от разницы в возрасте. Ты не имеешь права обижаться, если она говорит что-то не то: это всё равно, если бы твой ребёнок что-то ляпнул. Ты должен сказать: «Ну ничего, зато такая хорошая погода на дворе!» И только когда дело доходит до совсем опасного для девушки поведения (как если ребёнок тянется к огню), вот тогда ты должен её одернуть. А в целом ― ты её на руках носишь, потому что она для тебя важнее, чем ты сам.

И только к 50 годам ты начинаешь понимать, как строить семью. Семьёй вряд ли можно назвать физическое сожительство под одной крышей. Семьёй не называется ничего, чему меньше двух лет. Семья ― это нечто, что ты приумножаешь и что точно достанется в наследство твоему сыну.

Только к 50 годам ты начинаешь понимать, как строить семью.

*     *     *

Разводясь с женой, я несомненно развожусь и с детьми. Семья должна жить вместе, и если этого не получилось, делать вид, что ничего не происходит, лицемерно.

В молодости я играл в группе «Кукуруза» на пятиструнном банджо. Годы шли восхитительно, «утром пашню попашет, попишет стихи», поиграет на банджо, а потом родился ребёнок. Во-первых, банджо требует много часов развития пальцев ― ребёнок не мог бы заснуть, если бы папа репетировал. Во-вторых, чтобы играть в кантри-группе, надо было уезжать на репетиции, а затем на концерты. Если папы нет дома ― что это за папа? А тут, к счастью, нужна была коляска. И банджо пришлось продать ― это был очень осознанный выбор.

Конечно, можно было развестись: ну что это за семья, которая не понимает мечущейся души музыканта, другиня-берегиня, «за угольщиком следую»… Можно было так сказать в 23 года.

Хорошенькая семья мне уготована ― она всю жизнь будет говорить со мной только о чёртовом молоке и пелёнках, и ни за что на свете не спросит о существе народной музыки района гор Аппалачи! Это что же, я теперь буду вечно сидеть и в этой беседе картонными ножницами резать брезент её прагматического ума?

Можно было так сказать, но я сидел и взвешивал, выпивая с друзьями по группе стаканчики портвейна. И я понял: только эти стаканчики портвейна меня здесь и ждут! И банджо будет сладкоголосо улюлюкать, когда я вместе со своими друзьями пойду в ад. Там, где нет испытаний, нет и прогресса: no pain, no gain.

И тогда я подумал: а чего же я хочу? Освободить свой ум от всех забот? Тогда кому не нравится банджо ― пусть выметается из моей жизни. Или наоборот? Да, это трудно, особенно в двухкомнатной хрущёвке, с вечно больной тёщей, с двумястами рублями в кармане. Да, трудно ― но вот это жизнь. А банджо я тихонечко пустил по реке жизни. Тут же нашёлся человек, который его купил, и этого как раз хватило на ГДРовскую коляску с окошками.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции