Интервью со звездой. Рассказ корреспондента «Татьянина дня»

Оно до сих пор (хотя прошло уже пять лет!) учит меня новому. Оно открыло мне не только мир телезвёзд, фотомоделей, шоу-бизнеса и Барвихи ― оно открыло мне мир читательских реакций, журналистики и редакционной политики.

Расскажу, что осталось за кадром, как я брала это интервью, и чего мне стоило его опубликовать.


Тогда мне только что исполнилось 19. Я училась на втором курсе и работала корреспондентом на НТВ, где, понятное дело, снимала «скандалы, интриги, расследования» (я этим не горжусь, но что было, то было). Обычно было очень тяжело уговорить знаменитость на интервью для нашей программы, но с Дибровым всё оказалось иначе. Ему можно было говорить прямо: мы с НТВ, нас интересуют скандалы, семейные дрязги, сенсации. И он спокойно согласился.

И вот я, девушка из Ярославля, впервые в Барвихе. Высокий забор, охранники, огромная собака в клетке с толстыми прутьями. Двухэтажный дом, на фасаде фотография во всю стену: целующиеся молодожёны ― девочка в дорогой шубе и мужчина «в самом расцвете сил». И громадная надпись: «Самый лучший муж на свете».

Мы зашли в дом. Нас встретила юная жена Диброва Полина. Через пару минут со второго этажа степенно спустился её знаменитый 50-летний супруг, одетый в спортивные штаны и дорогую водолазку.

На всех стенах ― фотографии Дмитрия в огромных рамках, над телевизором ― коллаж, сделанный, по всей видимости, Полиной. Из детской скромно выбежала дама в домашнем халате ― одна из круглосуточных нянечек десятимесячного Саши, первого ребёнка Дмитрия и Полины (сейчас у пары трое детей ― «ТД»). Полина зашла в комнату и повелительно крикнула: «Таня, иди сюда и прибери здесь!»

Старшие дети Диброва пошли в отца ― стали журналистами. Планируется, что и Александр продолжит традицию.

Камера включена. Дмитрий: «Мы с Сашей будем монтировать поначалу, делать смешные телевизионные сюжеты… Я всё жду, когда из этой комнаты начнут доноситься вопросы: "Папа, отчего все люди могли бы быть люди, а они козлы?" Вот это мой вопрос, я бы пошёл объяснять». Дибров, как и большинство «звёзд», разговаривал не со мной, а с камерой. Он прекрасно знал, что во время интервью надо смотреть на корреспондента и ни в коем случае не в объектив. А для меня это самое ужасное: чётко ощущать, что когда тебе смотрят в глаза и отвечают на твои вопросы, разговаривают не с тобой.

Интервью продолжалось около двух часов. Была зима, мне хотелось есть, но не было денег, а вечером нужно было в университет. Но я не думала об этом: Дмитрий говорил экспромтом так красиво, как я даже написать не смогла бы. Я слушала, и у меня шли мурашки по спине: как ярко, ровно и без единой запинки он складывает слова в предложения, а предложения ― в связный текст! И этот текст был таким правильным, таким бесспорным, таким умным и убедительным, что я готова была слушать его до бесконечности…

Но параллельно я ощущала острое желание убежать, закончить поскорее и никогда больше не встречаться с этим высокомерным человеком. На каждый мой вопрос он отвечал так, словно я сморозила ужасную глупость.

Полина за всё время сказала всего пару слов. И эти слова были такими тусклыми на фоне сентенций её мужа! Я запомнила надолго один из его пассажей: «Семья ― это когда люди говорят друг с другом не только о вещах, но ещё и об идеях. Как-то в 23 года я подумал: «Неужели моя жена так и будет говорить со мной только о чёртовом молоке и пелёнках, и ни за что на свете не спросит о существе народной музыки района гор Аппалачи? Это что же я, всю жизнь буду сидеть и картонными ножницами резать брезент её прагматического ума?»« Меня тогда поразило, как можно сходу в устной речи выдать такую метафору… А потом я посмотрела на Полину, которую Дмитрий так нежно обнимал. Я спросила её о планах на будущее. Она ответила, широко улыбаясь и закатив глаза: «Ну, у нас будет большой бассейн и большая собака. И мы будем купаться все вместе!»

Я прекрасно понимала, что он согласился на интервью для НТВ именно потому, что хотел рассказать всей стране о своей четвёртой жене. Я понимала, что он пытается что-то доказать неизвестно кому. И оттого было так невероятно захватывающе слушать его речь: он говорил вещи, прямо противоположные его жизненному опыту!

Сколько нас ещё таких ― выставляющих напоказ счастливые фотки с новыми возлюбленными, рассказывающих об успехах на работе, хотя порой мы сами не разберёмся, что творится в нашей реальной жизни? Просто Дибров ― у всех на виду. Но мы делаем то же самое: раздаём советы, высказываемся о том, что считаем правильным, и пытаемся оправдать собственные неудачи.

В том интервью Дмитрий сформировал моё будущее представление о том, какого мужа я ищу, какую семью хочу. Нет, не как у Дмитрия Диброва! Но ту, которую он описал в своей восхитительной теории.


У меня потом было много интересных и удачных бесед, в том числе и со «звёздами». Но больше ни одно интервью мне не хотелось пересказывать людям или учить наизусть отрывки из него.

В этом году ко Дню семьи, любви и верности я предложила опубликовать его на «Татьянином дне» (на НТВ вышла только маленькая часть, где говорилось о страстях и семейных дрязгах). Мы спросили разрешения Диброва. И вновь я окунулась в то же чувство, что и пять лет назад: уничижительный тон, поучительные замечания и молчание. Мы не успели к празднику ― он не сказал ни да, ни нет. И лишь через неделю согласился.

Я так радовалась, когда интервью, наконец, вышло! Но теперь буря эмоций захватила наших читателей…

Многие были возмущены, что такой человек позволяет себе говорить вещи, не соответствующие его биографии. Ещё больше люди были недовольны тем, что издание при храме публикует мнение «грешника»!

Конечно, мне снова стало обидно. Да, жизнь Дмитрия Диброва не вполне соответствует его красивым словам. Но разве рецепт становится плохим, если у кого-то не получилось приготовить по нему блюдо? Разве картина перестаёт быть шедевром, если художник ― злодей или предатель?

Люди ставят себя выше того, чтобы размышлять над мнением «грешника». Но разве не на этом же строится программа «скандалы, интриги, расследования»? Зрители бурно обсуждают «звёзд», потому что считают себя лучше и чище, полагают себя вправе осудить их. Так разве мы не все одинаковые? Каждый осуждает другого, считает себя правым, ― и так по кругу.

Для чего тогда вообще писать что-либо, если наше творчество принимают в зависимости от отношения к нашему характеру и поступками? У Достоевского было две жены, и вторая ― на 20 лет его моложе. У Бродского было трое детей от трёх разных женщин, а с третьей женой их разница в возрасте составляла 29 лет. У Тютчева ― 11 детей от четырёх женщин, причём к последней, которая годилась ему в дочери, он ушёл от живой жены. У Пушкина семейная жизнь была образцовой, но до брака он пережил множество романов. Список можно продолжать, но не говорят же, что произведения этих авторов о любви ― плевок в душу! Наоборот, обсуждать их личную жизнь неприлично: мол, не нашего это ума дело...

Для чего же тогда рассуждать о чём-либо, если не дать возможности высказаться тем, с кем мы не согласны? Для чего существует журналистика, если не для того, чтобы показывать людям разные взгляды, мнения, жизненные ситуации и таким образом давать толчок к размышлениям?

Для чего же быть христианами, если продолжать закидывать грешников камнями?