Поднимите мне рейтинг. «Вий» в Театре на Таганке

Театр на Таганке последние пять лет как будто сопротивляется козням нечистой силы: скандал с бывшим худруком и идейным вдохновителем Юрием Любимовым (ныне покойным), суды, реконструкции, новые назначения ― череда неудач преследует некогда самый прогрессивный театр Москвы. Похоже, его руководство решило, что клин клином вышибают. И выпустило на отремонтированную основную сцену предводителя нечисти Вия ― зализывать раны и залатывать дыры в репертуаре (который в сентябре было решено «освободить» от устаревших любимовских постановок).

В новом спектакле, правда, не будет привычной по советскому ужастику 1967 года мистики и чертовщины. Ни тебе летающих гробов, ни очерченных мелом кругов, ни «панночка помэрла» в белой ночнушке и «венчике из роз» ― всего, что использовали в 2013 году создатели 3D-экшна по мотивам повести. Не будет даже самого виновника торжества, Вия, с его шлейфом из век и демонической свитой. Вместо этого над сценой воспарили музыкальные инструменты: по-своему трактованный образ гроба ― рояль, разломанные скрипки и трубы всех мастей. Спектакль же музыкальный: в нем артисты и поют, и играют в рок-группе, и танцуют экспрессивные современные танцы.

Понятно, почему спектакль получил жанровое определение рок-н-драмы, а не рок-оперы или мюзикла. Хотя по брутальной стилистике песен он напоминает «Юнону и Авось», оперными ариями вокальные потуги артистов не назовёшь. Эмоциональные, атмосферные ― да, но не профессиональные. И не мудрено: артисты в этом спектакле поют лежа, на бегу, в кувырке и прочих незавидных позах, обливаясь потом, кричат и чревовещают, так что спектакль скорее хореографический, чем музыкальный. Но до уровня мюзикла ему не хватает зрелищности. Спектакль берёт другим ― атмосферой, энергией артистов, камерностью. Молодой режиссёр Александр Баркар признаётся, что для него в театре главное не спецэффекты, а голый человек на голой сцене ― разумеется, метафорически.

Это ему пришла в голову идея скрестить мистическую повесть Гоголя с текстами рок-барда Вени Д’ркина, трагически ушедшего в конце 90-х. В свете присуждения Бобу Дилану Нобелевской премии встреча на сцене классика русской литературы и пост-рокового андеграунда 90-х не выглядит такой уж неожиданной. Земляк режиссера из Луганска, Веня (он же Александр Литвинов, которого сравнивают с Венедиктом Ерофеевым), тоже увлекался мистикой и писал мрачные сказки о готической реальности. Его песни напоминают самобытную музыку «Океана Ельзи» и «Мельницы». Вот только на сцене Таганки в этих брехтовских зонгах едва ли можно разобрать слова. Оттого и повествовательная логика пьесы проваливается за визуально-музыкальной эффектностью.

Несмотря на происхождение режиссёра, вместе с ужасом народных преданий из оригинальной повести Гоголя ушел украинский дух. Не спасает даже звучащая на сцене украинская речь и упоминающаяся то и дело горилка, которую в антракте можно купить в буфете вместе с канапе из сала. Обстановка на сцене напоминает скорее рок-концерт или подвальное сборище готов-металлистов. Герои одеты как приверженцы субкультуры в черные мантии, их руки перемотаны бинтами, грудь ― ремнями. Хома (Филипп Котов) сменил модный «горшок» на мелирование под Курта Кобейна и рваные джинсы, а панночка (Александра Басова) стала блондинкой и переоделась в чёрную размахайку. В результате герои как будто оказались по одну сторону баррикад.

Да и от Гоголя в этой пьесе почти ничего не осталось. В основе спектакля на самом деле пьеса «Панночка» Нины Садур, написанная по мотивам повести «Вий» в 1985 году. В ней писательница отказалась от образов бурсаков, товарищей Хомы, а на первый план вывела трёх эпизодических казаков с их юмористическими диалогами, кое-где перекликающимися с текстом Гоголя. Получилось постмодернистское эхо из отголосков оригинальной повести. В этом эхе затерялись идеи автора о противостоянии пошатнувшейся веры и могущественного зла, которое подбирается всё ближе к людям, не заботящимся о душе, ― какой простор для современной интерпретации! Исчезла красота, творящая зло, оппозиция религиозного знания и народного суеверия, вечности и суеты жизни. Зато в театре на Таганке увлеклись эротической составляющей: панночка, совсем не похожая на восставшую из мёртвых, на протяжении всего спектакля совращает Хому, но герой как будто и не пытается сопротивляться. Этот соблазн уже другого рода, и вряд ли он связан со страхом заглянуть за черту неведомого.

Вроде бы Таганка в своём репертуаре: голая сцена, на ней обнаженные эмоции талантливых артистов, минимализм в декорациях и костюмах, театр теней и брехтовские зонги. Да вот только чуда, о котором все рассуждали казаки, так и не случилось: дух той, любимовской Таганки воскресить не удалось. «Посмотри на меня», ― страстно завывает панночка. И посмотреть есть на что. А внутренний голос предательски шепчет, как Хоме: не смотри, не смотри…

Фото — сайт Театра на Таганке