Людмила Татаринова: Никогда не стремилась стать профессором

Детство

Мой папа окончил Тимирязевскую академию в Москве, был главным агрономом в нескольких местах. Мама — экономист со средним образованием.

— Когда вам было 14 лет, началась Великая Отечественная война...

— Да, это всё очень страшно, я даже сама лежала под невзорвавшейся бомбой. Дело в том, что зимой я была у бабушки с дедушкой, там училась в школе, потому что родители в это время жили под Воронежем, где была областная опытная станция; папа был там научным работником, но школы там не было, поэтому каждый раз папа приезжал за мной в конце учебного года и забирал домой. В этот раз он тоже за мной приехал, и, как ни странно, провожал меня чуть ли не весь класс. Вот, мы дома, на Воронежской областной опытной станции. Домашняя работница и мама пекут пироги, вдруг входит рассерженный папа и говорит: «У вас как всегда выключено радио! Вы знаете, что началась война…». Это первое, что я тогда услышала, это было ужасно.

Переезд в Москву и университет

Папа привёз меня в Москву на сельскохозяйственную выставку, мне очень понравилось в Москве. Со школьной скамьи я знала, что хочу быть преподавателем, но, конечно, думала не об университете, а о школе, что я буду учителем. Я очень хотела в университет, но папа сказал, что он далеко, а рядом — Менделеевский институт. Он очень боялся, что я попаду под машину. Тогда меня поселили на 3-й Тверской-Ямской в бывшем доме княгини Оболенской, совсем рядом с Менделеевским институтом. Туда я поступила очень быстро, у меня был аттестат отличницы, но проучившись там месяца два, я поняла, что это не моё, мне было скучно. Я оставила этот институт и сказала родителям, что там учиться не буду.

У моей мамы была подруга, которая училась вместе с ней, благодаря её мужу я попала в министерство, где мне и обещали помочь. Когда меня спросили, чем я хочу заниматься, я сказала:

— Классической филологией.

— Вы — классической филологией?! Но это латынь, греческий язык… Подумайте, — сказал чиновник.

— Нет, нет, — ответила я, — я хочу заниматься русской литературой. Я хочу преподавать!

— Тогда это не классическая филология, это отделение классической литературы.

В итоге он позвонил на филфак. Меня зачислили уже после того, как прошло два месяца занятий. Мне назначили группу, это была группа немецкого языка, я, как сейчас помню, вошла в класс, и был как раз урок немецкого языка, и учительница ахнула:

— Нет! У нас так много народа! Нет, нет, зачем нам ещё один человек!

Но тут вдруг, я не знаю, чем это было вызвано, сидевшие в аудитории закричали:

— Возьмите её, пусть она будет с нами!

Преподаватель согласилась, и в этой группе я была долгих пять лет, все эти годы я была комсоргом. Группа была очень дружная, в основном из иногородних. Моей самой большой и лучшей подругой на всю жизнь стала москвичка Зоя Зелентух. Мы дружили всю жизнь, недавно её не стало.

Мне сейчас очень плохо, потому что всех тех, с кем я могла говорить об университете, уже нет. Мне было хорошо, когда я была со студентами, они мне давали силы, давали энергию. Я ужасно любила студентов, любила преподавать. Я волновалась перед каждой лекцией, готовилась, несмотря на то, что уже много лет преподавала. Я подготовила семь кандидатов наук. Знала, что если я закончу преподавать, больше не смогу жить, как прежде.

Ломоносовский лауреат

Я совершенно неожиданно для себя получила Ломоносовскую премию. Очевидно, факультет выдвинул две фамилии, как потом я узнала: Татаринова и Бабаев, у нас был такой преподаватель, который пользовался успехом у студентов. Однажды раздался звонок, звонил не мой заведующий кафедрой, Борис Иванович Есин (которому сейчас 92 года и он до сих пор работает (профессор Есин скончался в декабре 2016 года — «ТД»)), а профессор с другой кафедры и сказал:

— Людмила Евдокимовна, я Вас поздравляю!

— С чем? — спрашиваю я.

— Ну как же! Прошло голосование в ректорате, и Вы получаете Ломоносовскую премию.

Я получила её довольно рано, на факультете их тогда почти ни у кого не было. Я ещё долго не могла поверить, что за свою преподавательскую деятельность и учебник была удостоена такой высокой награды.

Учебник

Я всегда думала о студентах и решила сделать небольшой учебник (хотя, конечно, он получился довольно большим). Я назвала его «История русской литературы и журналистики». Вразрез с учебным планом и традицией я объединила всё в одном учебнике. Он получил хорошие отзывы и на кафедре, где он обсуждался, и после издания.

Воспоминания

Я ведь всё хорошо помню. Помню, как защищала диссертацию. Помню, дрожала, как осиновый лист, когда читала первую лекцию на филфаке. Мой научный руководитель тогда сказал мне:

— Всё в порядке, только не надо ходить, а то вы отвлекаете внимание.

Тогда я усвоила для себя это правило.

Это моё счастье, что я более 50 лет проработала на факультете журналистики и была связана со студентами. Когда не стало тех, кого я больше всего любила, я думала, что вообще не оправлюсь. Но когда я принимала экзамены, студенты оставляли мне какие-то лекарства и трогательные записки. Они все хранятся у меня до сих пор, муж посоветовал мне их сохранить, за что я ему очень благодарна. И когда мне совсем грустно, что я уже не преподаю, то я достаю свои записки. Я часто к ним возвращаюсь.

«Я погубила Кантемира…» — однажды сказала я нашей лаборантке, которая всегда очень мило встречала меня на кафедре с чашечкой кофе после лекции. С моей точки зрения это означало, что плохо его прочла. Я часто была собой недовольна.

Последняя моя лекция была в 2009 году. Тогда в сентябре мне исполнилось уже 82 года. Но я всегда шла, обязательно надевала каблуки, каждый раз продумывала, как мне одеться на лекцию, держалась. Я заранее знала, что без студентов мне будет очень плохо.

Я никогда не стремилась стать профессором, потому что мне всегда было интереснее общаться со студентами, а не писать. Я бы хотела, чтобы мои бывшие студенты, они уже сейчас совсем взрослые, вспоминали меня, когда собираются. Вот и всё.

Беседовали Марина Власова и Ангелина Страхова

Фото Анвара Галеева, а также из архива Григория Прутцкова и факультета журналистики МГУ