Дети дипломатов рассказали, как устроена учёба в школах при посольствах

Фото: Мел.фм

О том, как организован учебный процесс в посольских школах разных стран, порталу Мел.фм рассказали дети российских дипломатов. 

Михаил, три года учился на Филиппинах и три года в ЮАР

С пятого по седьмой класс я жил на Филиппинах, в Маниле. Школы при посольстве там не было, и я учился самостоятельно, домашние задания мы делали с мамой. Все эти годы экзамены я сдавал в московской школе, где числился. Параллельно ходил в международную школу на Филиппинах, где обучение шло на английском языке. Никто не требовал от меня жёсткого посещения, родители отправили меня туда больше для социализации. Это был очень интересный опыт: я увидел другую систему образования, другой способ подачи материала. Со многими ребятами до сих пор поддерживаю связь, хотя прошло уже 15 лет. Со мной в классе учились индусы, африканцы, корейцы, китайцы и немного филиппинцев.

В восьмом классе мы с семьёй вернулись в Россию, я отучился год в московской школе, а потом родителей отправили в командировку в ЮАР. Я начал учиться в посольской школе в Претории.

У нас в классе было три человека — для посольской школы это уже много. Часто бывает, что в классе всего один ученик. Это, конечно, непросто: иногда устаёшь от ограниченного круга общения, даже если с тобой в школе классные люди, всё равно хочется больше социализации.

Некоторые учителя специально приезжали работать в школу при посольстве, некоторых находили среди сотрудников. Например, моя мама, кандидат географических наук, учила нас в школе этому предмету. У такого маленького коллектива есть свои преимущества — когда в классе три человека, невозможно филонить и халявить.

С ЕГЭ у нас была целая история: я оканчивал школу в 2008 году, когда ЕГЭ только внедряли. Централизованная сдача проходила в посольской школе в Египте, поэтому всем нужно было лететь в Каир. В итоге я сделал проще. Окончил 11 класс, поехал в Мозамбик, где была официальная школа, сдал всё необходимое для получения аттестата, а потом полетел в Москву и сдал ЕГЭ при той школе, где учился один год после возвращения с Филиппин.

Михаил с одноклассником во время обучения в местной школе на Филиппинах. Фото: Мел.фм

Кроме основной школы при посольстве, в ЮАР я ходил на курсы английского при местном университете. Занятия в посольских школах, как правило, идут 2-3 раза в неделю, поэтому часто родители придумывают, чем занять ребёнка в свободное время. На курсах я пересекался и с местными жителями, и с иностранцами. Несмотря на то, что ЮАР получила независимость в 1961 году, там по-прежнему чувствуется сильная сегрегация. Начиная от негласного разделения скамеек для белых и чёрных и заканчивая непростым отношением к смешанным парам.

Нам запрещалось самостоятельно выходить за территорию посольского городка без сопровождения взрослых.

У меня было чуть больше свободы, потому что мы жили в своём доме, не на территории посольства, но большого круга общения у меня не было, поэтому особо я и не выходил никуда.

По моему опыту, у детей дипломатов есть две крайности — они либо очень закрытые, сложно заводят новые знакомства, либо, наоборот, вырастают абсолютными экстравертами, общаются с людьми из самых разных стран. С московскими одноклассниками я тоже поддерживал связь все эти годы, иногда даже заходил к ним в школу, когда приезжал в Москву, и слушал их сумасшедшие истории. Наверное, мне не хватало какого-то шарма российского сериала «Школа» в жизни, подростковых приключений. Зато я приобрёл классный опыт. Если бы у меня была машина времени, я бы ничего не изменил. 

Кирилл, три года учился во Франции 

Школа при посольстве, на самом деле, ничем не отличалась от обычной, только детей было значительно меньше. Мне кажется, у нас был самый маленький класс — всего три мальчика при полностью укомплектованном учительском составе. Учителей выписывали из России, но где именно их находили, я не знаю. Знаю только, что знание французского для них не было обязательным критерием, ведь они работали в школе при посольстве, а это официально считается территорией России.

Фото: Мел.фм

В школе при посольстве можно учиться экстерном. Так делали, например, местные дети из русскоговорящих семей. Раз в неделю приходили и изучали четыре основных предмета — русский, литературу, математику и историю. Вообще, публика в посольском экстернате достаточно разнообразная: и мигранты во втором поколении, и казахи, у которых, если я не ошибаюсь, тогда не было своей школы при посольстве, и дети российских дипломатов. 

В этом экстернате я учился два года, а параллельно ходил в обычную французскую школу, куда принимали бесплатно даже иностранных граждан. Всё-таки, Франция — социалистическое государство, поэтому у них есть различные программы по внедрению детей в общество. Сначала я ходил в специальный подготовительный класс, отучился в нём полгода, а потом, когда подтянул французский, перешёл в обычный. В последний год во Франции — в седьмом классе — я перевёлся в школу при посольстве на полную неделю. Мы с родителями решили, что я должен вспомнить российскую систему образования.

Интересно, что у нас в посольской школе все дружили между собой. Это не зависело от возраста. Несколько классов могли заниматься физкультурой вместе — втроём играть в волейбол или баскетбол не так классно. В этом возрасте разница в два года кажется пропастью, а у нас, наоборот, она почти не ощущалась. Конечно, 11 класс держался чуть обособленно, но девятиклассники вполне могли общаться и с пятиклассниками.

Юный Кирилл с мамой. Фото: Мел.фм

Забавная ситуация была с поступлением для тех, кто оканчивал школу при посольстве. По крайней мере, раньше. Из университетов выписывали приёмные комиссии, устраивали им тёплый приём, потом ученики посольской школы поступали в эти университеты. Это ни в коем случае не являлось какой-то коррупционной системой, просто эти вузы шли навстречу и давали поступающим возможность не летать туда-обратно сначала для подачи документов, а потом и написания экзаменов.

Елизавета, пять лет училась в Намибии и четыре года в ЮАР 

Я пошла в школу в 1997 году, отучилась первую четверть в Москве, а потом мы с родителями уехали в Намибию. В то время условия там были совсем не шикарные: учителей не хватало, отдельного помещения для школы не было. Первое время мы занимались в комнате, которая по сути была местом, куда все приходили смотреть новости. Там стоял телевизор, а большие антенны, которые ловили российские каналы, тогда только начали появляться. Потом нас оттуда переселили. Официальная причина — после детей остаётся много мусора, но на самом деле кому-то из посольских не понравилось, что комната с телевизором не всегда доступна. Нам временно разрешили учиться в помещении, где был медпункт, но потом и оттуда попросили уйти — на этот раз за какие-то шалости. В итоге мы занимались с учителями у них на кухнях, часто один на один. График у нас был непростой: с утра ходили в местную школу, а дважды в неделю после обеда — в посольскую. За это время нужно было пройти то, что в России дети учили неделю. 

Фото: Мел.фм

Когда мы приехали, я не говорила свободно по-английски, поэтому родители сначала отправили меня в местный детский сад. Там я получила базовый уровень языка, а потом перешла в обычную английскую школу. Меня зачислили в первый класс, но через полгода поняли, что я по возрасту и по знаниям опережаю остальных, поэтому сразу перевели во второй. Я всегда была общительным ребёнком, так что быстро выучила английский и подружилась с одноклассниками. 

Учеников посольской школы аттестовывали учителя из Анголы. Посольство выделяло какие-то средства на их приезд, но фактически перелёт, проживание и культурную программу оплачивали наши родители.

Мою семью даже обязали приютить учителей у нас дома, при этом выдали постельное бельё с дырками.

Учебники мы тоже привозили сами. В посольстве была библиотека. Насколько я помню, она была не очень большая и там было больше всего художественной литературы.

Потом из Намибии мы с семьёй вернулись в Россию, я пошла в шестой класс в московскую школу. Привыкнуть к образовательной системе было сложно, особенно к отношению учителей. Многие мои сверстники говорят, что у меня просто плохой опыт. Но я всё время вспоминаю учёбу в английской школе в Намибии, где нас изредка наказывали за какие-то шалости. В московской школе могли отчитать перед всем классом, часто переходили на какие-то личные истории. Из-за этого у меня был колоссальный стресс, даже зрение упало. Потребовался практически год, чтобы привыкнуть к новой реальности.

Лиза в Намибии на празднике в школе (1999 год). Фото: Мел.фм

В 2004 году мы снова уехали из Москвы. На этот раз в ЮАР, где я пошла в 8 класс. В итоге окончила там не только школу, но и университет. В ЮАР были отличные условия: если я не ошибаюсь, они переделали бывшие гаражи под школу. Получилось нормально — столы, парты, доски, даже второй этаж после ремонта появился. Истории нас учил местный батюшка из русской церкви, а потом за этот предмет взялась моя мама, потому что у неё историческое образование. А вот обязательной физкультуры у нас никогда не было: некоторые по собственному желанию ходили в другие школы или спортзал. По этому предмету все просто получали автоматом пятёрки.

Так что у меня получились три совершенно разные школьные истории, каждая по-своему интересная. Когда я смотрю на старые фотографии, я вспоминаю, что за каждой из них кроется что-то приятное.

Алексей, два года учился в Испании

Я ходил в школу при посольстве в Мадриде первые два класса. Учителей часто не хватало, поэтому некоторые предметы у нас вели жёны дипломатов, они же мамы твоих одноклассников. Было ощущение одной большой семьи: гуляешь с друзьями, заходишь к ним в гости, их мамы тебя кормят, а на следующий день ведут у тебя уроки.

Количество учеников в классе могло меняться в течение года несколько раз — всё зависело от командировок родителей. Например, в начале первого класса нас было шесть человек, к зиме стало четыре, к лету осталось двое.

Во втором классе я даже некоторое время учился один, так что школа напоминала больше клуб репетиторов.

Фото: Мел.фм

Школа находилась на территории посольства, поэтому не было такого места, куда бы детям не разрешали зайти. Мой отец работал в посольстве, поэтому я просто звонил охраннику, и меня спокойно пропускали даже в административную часть. На территории посольства у нас была полная свобода: мы лазили по крышам, прыгали в ботинках по сиденьям в концертном зале. За пределы посольства нас одних не выпускали, а сбежать мы не рисковали — забор был обнесён колючей проволокой.

После русской школы я ходил в испанскую, где учился вместе с обычными местными детьми. В классе было 30 человек, поэтому я не испытал никакого шока от возвращения в Москву. Программа мне показалась достаточно лёгкой, с учёбой проблем не возникло. Может, чувствовал себя немного странно из-за того, что впервые увидел столько русских детей. К тому же на дворе был конец девяностых, я ощущал разницу между Испанией и Россией. Помню, принёс в класс калькулятор, у которого отодвигались лапки так, чтобы его можно было поставить чуть под наклоном. Это вызвало настоящий фурор. 

В посольской школе личные взаимоотношения взрослых сильно влияли на детей. Я это очень чётко ощущал из-за должности отца. Учителя относились ко мне по-особенному — не хотели ссориться. Мне это очень не нравилось. Во втором классе я получил первую четвёрку в жизни, решил, что это ужасно несправедливо и потребовал пересдачу. В ответ учительница просто предложила сразу поставить мне пятёрку. Я тогда отказался.

В целом — благодаря этим двум годам в Испании определилось и моё будущее: я продолжил учить испанский в университете и сейчас работаю со странами Латинской Америки.