Историю любви католика и православной обнаружили в Вологодском архиве

Вологда, XVIII век

Об этом сообщает «Российская газета».

Изучая комплекс делопроизводственных документов Вологодской духовной консистории, Илья Кузнецов наткнулся на переписку епископа Вологодского Иринея с неким иностранцем. В этой переписке и обнаружилась необычная и любопытная история.

Все начинается с прошения епископу Иринею от купца города Феррара Джовано Алесандро Мазино, католического вероисповедания, проживающего в Вологде. Прошение датируется 20 августа 1787 года. В нем говорится: «... намерен я вступить в законное супружество с девицею православного вероисповедания тотемской мещанкой Ульяной Осиповой дочерью Некрасовой, живущей в здешнем городе Вологде... покорнейше прошу с оной мещанкой обвенчать и учинить милостивую резолюцию».

«Откуда взялся в Вологде Джовано Алесандро Мазино — об этом в архиве нет ни слова. Но так как в прошении он о себе говорит как о купце, то можно предположить: в Вологду по своим торговым делам он попал через Архангельск», — цитирует газета Илью Кузнецова.

По его словам, это, скорее всего, так и есть, да и Тотьма фигурирует неслучайно. Самое раннее упоминание в летописи о поселении относится к 1137 году, а уже в XVII веке через Тотьму велась торговля по Северо-Двинскому водному пути. Здесь останавливалось до пятисот судов. Купцы-мореходы застраивали Тотьму на собственные средства. Они же возводили и храмы, которые имели свой собственный стиль, называемый тотемским барокко.

Илья Кузнецов отмечает, что в данном случае обращение к епископу было строго обязательным — ведь предполагался брак разных по вере людей. На прошение итальянца епископ Ириней ответил не сразу. Архиерей и духовная консистория обратились с запросом к светской власти — в вологодское наместничество — с просьбой узнать побольше о Джовано Алесандро Мазино. Прежде всего — не женат ли он, не вдовец ли, не собирается ли он уехать на родину сразу же после венчания, оставив здесь жену.

Из Вологодской управы прислали документ, подтверждающий, что итальянец не женат и у него нет детей. Кроме того, там говорилось, что Мазино вовсе и не собирается брать в жены тотемскую девицу, и вообще не уверен, что останется в России.

Через два месяца — 12 октября 1787 года — епископ Ириней получает новое письмо от Мазино.

В нем Джовано Алесандро рассказывает, что на него нашло какое-то затмение и он по-прежнему видит в женах только Ульяну. Он утверждает, что холост и никакой жены у него нет. Раскаиваясь, пишет он, что «по некоторому моему тогда случаю между прочим объявил, что с объявленной девкой вступить в брак не желаю... Но ныне я возымел твердое и непринужденное желание вступить с нею в брак».

Мазино обещает не уезжать из Вологды, своих будущих детей воспитать в православии. Но архиерей, наученный первым опытом общения с итальянцем, не поверил ему. Снова попросил наместничество проверить данные. Пришел ответ, в котором подтверждалось, что итальянец не женат, не вдовец и желает остаться в России. 

«Получив официальный письменный ответ от властей, епископ снова не поверил. Как гласит русская поговорка, «доверяй, но проверяй». Многократно. Он вновь запросил от управы, чтобы Мазино непременно дал в письменном виде клятвенное обещание обо всем этом, с целованием распятия и Евангелия», — рассказывает Илья Кузнецов.

Клятвенное обещание Джовано Алесандро Мазино. Фото: Вологодский государственный архив

Спустя какое-то время в вологодскую консисторию доставили новое письмо об итальянце Мазино с его клятвой, с личной подписью на итальянском и все необходимые документы от наместничества. Еще феррарский купец просил повенчать их с Ульяной в центре Вологды в Афанасиевской церкви.

Только после этого осенью того же года на заседании консистории разрешили брак итальянского католика и православной тотемской мещанки Ульяны Осиповой Некрасовой. Удовлетворили и желание Джовано Алесандро Мазино венчаться в Афанасиевском храме. И на довольно обширной консисторской выписке о разрешении брака епископ Ириней начертал: «Обвенчать можно».

Но в архивных документах фигурирует уже не Джовано Алесандро Мазино, а феррарский купец, живущий в Вологде, католического исповедания под русским вариантом имени — Иван Александрович Мазин. Переписка и клятвенное обещание его так и хранятся среди бумаг Вологодской духовной консистории в нашем архиве.

По словам Ильи Кузецова, дальнейшая жизнь этой семьи неизвестна: «Конечно, если провести более глубокое исследование, заняться этой темой детально, то, вполне возможно, мы узнаем много нового. В Вологде есть люди с фамилией Мазин. Однако не следует впадать в искушение и считать, что все Мазины — потомки итальянца. Нет, конечно. Издревле существовала русская фамилия Мазин. В данном случае просто произошло совпадение в звучании».

Брак с иностранцем в Карелии

Такой случился в 1916 году в Петрозаводске. Девица Дарья Дешевулина была родом из Пудожского уезда, из небольшой деревни Бураковская на 19 дворов. Но потом семья перебралась в Петрозаводск. Здесь Дарья познакомилась с пленным австрийцем. С ним дружил сын хозяев дома, где Дарья работала в прислугах. Ей сразу приглянулся молодой Эбнор Энгельберт. Дарья с удивлением вслушивались в незнакомую речь, не понимала ничего, но чувствовала сердцем, о чем он говорит. Впрочем, Эбнор уже немного изъяснялся и на русском.

Он попал в Карелию из сибирских лагерей в начале лета 1916 года со второй партией военнопленных, присланных на строительство Мурманской железной дороги. В общей сложности ту дорогу строили около 50 тысяч военнопленных Первой мировой войны. Первый поезд по железной дороге пустили в ноябре 1916 года, на трассе все еще что-то доделывали, а потом в России грянула революция, было не до пленных европейцев. Когда все же пришла пора возвращаться на родину, австриец сделал Дарье предложение и она согласилась. 17-летнюю православную Дарью Дешевулину и 24-летнего католика Эбнора Энгельберта обвенчали в Петрозаводском кафедральном соборе.

Молодожены уехали в Австрию. Здесь они жили небогато — Эбнор работал в лесу, а Дарья помогала по хозяйству состоятельной русской графской семье, живущей в замке. Там был и православный священник, у которого Дарья исповедовалась. Она выучила язык, родила троих детей — сына и двух дочерей. Овдовев в сорок с небольшим, она воспитывала дочек, а после смерти одной из них заботилась о внучке. Дарья Дешевулина умерла в возрасте 74 лет.

Браки с иноверцами на Руси

С давних времен на Русь торговать, лечить или служить приезжало много чужаков. Некоторые правители, такие как Иван III, специально выписывали из-за границы иноземцев. Многие из них приезжали с семьями: братьями, племянниками, сыновьями и слугами. Естественно, время от времени случались романы между иноверцами, как их тогда называли, и русскими красавицами.

Заключать браки с иноверцами в государстве Российском, право которого зиждилось на канонах Православной церкви, категорически запрещалось. «Не должно церковным, без разбора, совокуплять детей своих брачным союзом с еретиками», — говорит одно из основных правил Церкви. Церковный устав Ярослава Мудрого, определявший основы религиозного и брачного права в государстве, гласил, что в случае, если еврей или мусульманин решит жениться на русской девушке, с него положено взять штраф, а женщину — постричь в монахини. Также нелестно относились церковь и государство к бракам русских женщин с католиками и протестантами.

В чем заключалась причина такого отношения к межконфессиональным бракам? В допетровской Руси любой человек, исповедующий другую религию, рассматривался как еретик. Трулльский церковный собор, на положения которого опиралась православная церковь, говорит:

«Недостойно мужу православному с женою еретическою соединяться браком, ни православной жене сочетаться с мужем еретиком. Если же будет обнаружено что-либо подобное, сделанное кем-либо: брак почитать не твердым и беззаконное сожительство расторгать. Ибо не подобает смешивать несмешиваемое, соединять с овцою волка и с частью Христовою жребий грешников. Если же кто постановленное нами преступит: да будет отлучен».

Получается, насильственный постриг являлся более или менее мягким наказанием. Куда страшнее для истинно верующей женщины, каковыми и являлись женщины Руси, было отлучение от церкви.

Тем не менее еще первые Рюриковичи начали налаживать отношения с западными соседями, заключая браки. Церковь — инструмент государственной власти — на такие союзы смотрела нормально. Развитие и укрепление экономических и политических связей требовало связей династических. Например, Ярослав Мудрый, сам женатый на шведской принцессе Ингегерде, в православии Ирине, выдал трех дочерей замуж за правителей Венгрии, Норвегии и Франции.

Как правило, при венчании присутствовали два священника: один православный и один «инославный», как говорили в те времена. Если венчание происходило не в России, то православный священник приходил в «чужой» храм; если наоборот, то «инославного» приглашали в нашу церковь. Иногда «инославному» священнику приходилось совершать таинство прямо на паперти: так выходила замуж в Москве в 1573 г. княжна Мария Владимировна Старицкая, дочь двоюродного брата Ивана Грозного, за шведского короля Арцымагнуса; так же происходило венчание княжны Елены Ивановны, дочери Ивана III и Софьи Палеолог, с князем литовским Александром в 1495 г.

Любовь вне брака на Руси не приветствовалась и рассматривалась Церковью как прелюбодейство и грех. Но романы между заезжими иностранцами и местными вдовами все равно случались. Тот же устав Ярослав Мудрого, действовавший в X-XI веках, документ, на котором основывалось все русское право вплоть до Петровских времен, говорил, что вдову или незамужнюю девицу, уличенную в блуде, следует отправить в монастырь для покаяния. Родителям такую девицу или вдову надлежало выпороть.

Связь русской женщины с иноверцем считалась менее тяжким грехом, чем отношения русского мужчины и иноверки. Объяснялось это опять же основанным на канонах Православной церкви предположением, что иностранка, родив ребенка и уехав с ним на родину мужа, воспитает его еретиком. Дитя православной женщины, хотя и рожденное во грехе, напротив, будет крещено и может вырасти добрым христианином.

Отношение к межконфессиональным бракам изменилось с приходом к власти Петра I. Государь, ставивший своей целью «прорубить окно в Европу», пригласил в Москву множество иностранцев. Особенно много было среди приезжих католиков и лютеран. Как известно, первой любовью молодого Петра стала иноземка Анна Монс, выросшая в подмосковной слободе, называемой в народе Немецкой. Их роман, длившийся более десяти лет, начался, когда царю было всего 18 и он еще прислушивался к матери Наталье Нарышкиной, которая не поощрила бы его брака с иноверкой. Став старше и прочно взяв бразды правления государством в свои руки, Петр женился на, по разным источникам, немке или эстонке, Марте Скавронской, которая стала ему настоящей боевой подругой.

Лишенный предрассудков царь на браки русских девушек с иноверцами смотрел спокойно, единственным условием становилось принятие женихом христианства. Мужчины, оседавшие в Москве «на вечное жительство», нередко вместе с верой меняли и фамилию. Постепенно иноверцы ассимилировались, и сейчас уже трудно выяснить, кто из предков был русским, а кто — иноверцем. После смерти правителя, поломавшего устои боярской Руси, отношение к иностранцам уже никогда не было прежним, браки с иноверцами постепенно стали восприниматься как норма, да и на романы смотрели «сквозь пальцы».