«Чернобыль»: победа над смертью

Для синефилов это далеко не пустые имена — Ренк снимал сериалы «Во все тяжкие» и «Викинги», а Мазин написал сценарий «Мальчишника 2: Из Вегаса в Бангкок». Тема ядерной катастрофы на востоке Европы для создателей сериала несколько неожиданна: ни Мазин, ни Ренк в СССР не были, и если для американца Мазина это вообще далекая трагедия, то на шведа Ренка Чернобыль имел более личное влияние. Именно шведские атомщики вычислили большую утечку радионуклидов спустя сутки после взрыва четвертого реактора на АЭС в Чернобыле, а площадь поражения радиацией Швеции составила 12000 км².

Тем не менее, вооружившись точностью и аккуратностью в перенесении на экран событий близ украинской Припяти, опытные кинематографисты создали настоящий шедевр, в котором переплетаются трагические судьбы первых героев-чернобыльцев, руководства АЭС и чиновников, возглавивших ликвидацию последствий аварии — председателя комиссии Бориса Щербины (Стеллан Скарсгард) и выданного ему в нагрузку, но в итоге сыгравшего главную роль Валерия Легасова (Джаред Харрис). Их дуэт начинается с почти комического противостояния, когда Щербина грозится выкинуть Легасова из вертолета, если тот на пальцах не объяснит ему, как работает АЭС.

Но как скрупулезно ни относись к деталям, без художественного вымысла, неточностей и натяжек снять фильм о столь крупном событии невозможно. И если к костюмно-реквизитной стороне авторы сериала подошли на отлично, сохранив и собрав отличительные признаки эпохи, то с психологией героев не всегда получалось удачно. Самым эпическим промахом стали тульские шахтеры, напоминавшие по поведению банду из той же местности, но десятью годами позже. Что говорить, если и главный виновник аварии по версии кинематографистов, заместитель главного инженера Анатолий Дятлов (Пол Риттер), в своей книге «Чернобыль. Как это было» и в видеобращении, снятом незадолго до смерти в 1995 году, не принимает на себя ответственности. Да и важнейшую информацию о конструктивных особенностях реактора зрители узнают ближе к концу благодаря действиям белорусского атомщика Ульяны Хомюк (Эмили Уотсон) — собирательного образа всех ученых-активистов, принявших участие в ликвидации последствий аварии. Без этой несколько шаблонной роли с неизменными «товарищами» в обращениях и бескомпромиссностью по отношению к КГБ фильм можно было бы упрекнуть в засилье мужских персонажей. Заодно получился своеобразный оммаж Светлане Алексиевич, чья книга «Чернобыльская молитва» легла в основание лирической линии сериала. Для молодой семьи Василия и Людмилы Игнатенко (Адам Нагаитис и Джесси Бакли) катастрофа на ЧАЭС оказалась личной трагедией, а любовь на её фоне — манифестом частной жизни внутри безликой машины государства. Вот уж какому фильму подошло бы название «Левиафан»…

Видимо, из прозы Алексиевич в сериал перекочевало и ощущение «свинцовой мерзости» советской жизни — впрочем, не в столь ужасных масштабах, чтобы «Чернобылю» прослыть агиткой. Да, решения принимались авторитарно, да, никто не торопился взять на себя вину и проинформировать ЦК КП УССР о реальных размерах трагедии. Наверное, действительно ни Дятлов, ни его ассистент Николай Фомин (Эдриан Роулинз) не могли поверить в то, что фактически остановленный реактор может за считанные секунды выдать мощность, в десятки раз превышающую рабочие 1600 МВт (об этой особенности было известно, только вездесущие чекисты вырвали две страницы из инструкции по эксплуатации АЭС). Тем не менее, атмосфера фильма все же донельзя мрачная, и лично мне не верится, что в руководстве станции, в припятских и московских больницах, в лагере ликвидаторов катастрофы было такое унылое, репрессивное и мрачное настроение. Совершенно иная Припять показана, например, в картине Александра Миндадзе «В субботу»: там, конечно, нет такой проработанной и воссозданной атмосферы, но диссонанс между нарядной субботней жизнью и смертельной опасностью передан даже пронзительней.

Интересно, какой будет атмосфера в российском ответе «Чернобылю» от НВО — снятой телеканалом НТВ в Белоруссии 12-ти серийной ленте, основной линией которой станут поиски героем Игоря Петренко мифического агента ЦРУ, якобы причастного к катастрофе. Такая версия была на первых порах в руководстве страны и сейчас остаётся у конспирологов, но выдвигать именно ее после сверхуспешной западной картины кажется несколько неуместным. Впрочем, если смотреть на вещи шире, именно эта катастрофа, вызванная наложением одной лжи на другую, надломила глиняные ноги советского колосса. Если вы всерьез размышляете, потянете ли пять серий «Чернобыля», начните с последней — она как раз об этом.

Из многочисленных претензий к неточностям и допущениям сериала самой серьезной кажутся слова одного из ликвидаторов, что в картине не показано чувство триумфа, которое было у более чем 700 тысяч участников ликвидации спустя несколько лет напряженной работы. О таком в «Чернобыле» говорить трудно, хотя в фильме есть момент, когда по свистку командования двое ликвидаторов, подобно знаменитому флагу над Рейхстагом, водружают красное знамя над побежденным реактором. Видимо, создателям картины, знающим о действующей до сих пор 30-ти километровой зоне отчуждения вокруг места катастрофы, не пришло в голову демонстрировать победные эмоции, и их можно понять.

Хотя если представить, что ликвидаторам не удалось бы предотвратить разъедание радиоактивной лавой бетонной подушки, попадание урана в грунтовые воды и взрывы остальных реакторов Чернобыльской АЭС, то по сравнению с той возможной катастрофой нынешняя действительно окажется огромной победой.