Сон в осеннюю ночь, или «разговор» о Кольцове

Увидев неистового Виссариона, умершего в 1848-м году, я сначала остолбенел. Но тут же вспомнил, что я журналист, и вот он - повод для интервью! Результат «ночного разговора» - перед вами. Слова Белинского мы оставили без изменений.

Критик Виссарион Белинский

  - Виссарион Григорьевич, позвольте Вас поблагодарить! Вы много лет не хотели встречаться с журналистами, но теперь сделали исключение - не столько для нас, сколько для Кольцова. Чем же он Вам так нравится? Ведь в одно время с ним творили Жуковский, Баратынский, Тютчев, не говоря уже о Пушкине...

   - Мы прежде всего думаем выполнить долг справедливости в отношении к поэту, до сих пор еще не понятому и не оцененному надлежащим образом. Большей частью в нем видели русского мужичка, который сам собою открыл и развил в себе способность писать недурные стишки. Публике неудобно составить себе определенное понятие об авторе мелких стихотворений, которые печатались в разных изданиях, - поэт производит впечатление то тем, то другим стихотворением, но не общностью, не целостью своей поэзии, которая должна представлять собой особый, самобытный и оригинальный мир действительности.

  - А что в нём оригинального? Простая пейзажная лирика, что-то про тяжкую долю, немного про любовь - только и всего...

  - Кольцов никогда не проговаривается против народности ни в чувстве, ни в выражении. Чувство его всегда глубоко, сильно, мощно и никогда не впадает в сентиментальность. Даже в слабых его песнях никогда не найдете фальшивого русского выражения; но лучшие его песни - изумительное богатство самых роскошных, самых оригинальных образов русской поэзии. Где, у кого, кроме Кольцова, найдете вы такие обороты, выражения и образы, какими, например, усыпаны две песни Лихача Кудрявича? У кого, кроме Кольцова, можно встретить такие стихи:

  Иль у сокола

Крылья связаны,

Иль пути ему

Все заказаны?

  Не держи ж, пусти, дай волюшку

Там опять мне жить, где хочется,

Без талана - где таланится,

Молодым кудрям счастливится.

  Отчего ж на свет

Глядеть хочется,

Облететь его

Душа просится?

  Он носил в себе все элементы русского духа, в особенности страшную силу в страдании и в наслаждении, способность бешено предаваться и печали, и веселью, и вместо того, чтобы падать под бременем самого отчаяния, способность находить в нем какое-то буйное, удалое, размашистое упоение, а если уже пасть, то спокойно, с полным сознанием своего падения, не прибегая к ложным утешениям. В одной из своих песен он жалуется, что у него нет воли:

  Чтоб в чужой стороне

На людей поглядеть;

Чтоб порой пред бедой

За себя постоять;

Под грозой роковой

Назад шагу не дать;

И чтоб с горем, в пиру,

Быть с веселым лицом;

На погибель идти -

Песни петь соловьем.

  Нет, в том не могло не быть такой воли, кто в столь мощных образах мог выразить свою тоску по такой воле...

Поэт Алексей Кольцов

  - А как так случилось, что сын торговца скотом, не получивший почти никакого образования, стал поэтом? Не из одной же «народности»...

   - Кольцов достиг семнадцатилетнего возраста, и в семейство его вошла молодая девушка, в качестве служанки. Несмотря на низкое звание, она получила от природы все, чем можно было потрясти такую сильную и поэтическую натуру, какова была натура Кольцова. И его чувство не осталось без ответа, это была страсть глубокая и сильная, влияние которой Кольцов чувствовал всю жизнь свою. Он не только любил, он уважал, свято чтил предмет своей любви, но эта связь не нравилась его семейству и беспокоила его. Воспользовались отсутствием Кольцова в степь - и когда он воротился домой, то уже не застал ее там... Он бросился, как безумный, в степи разведывать о несчастной. Результатом было известие, что жертва варварского расчета скоро зачахла и умерла в тоске разлуки и в муках жестокого обращения... Эти подробности мы слышали от самого Кольцова в 1838-м году, и никогда не решались более расспрашивать его об этой истории.

Эта любовь и в ее счастливую пору, и в годину ее несчастия, сильно подействовала на развитие поэтического таланта Кольцова. Он как будто почувствовал себя уже не стихотворцем, но поэтом, грудь которого носила в себе богатое содержание для поэтических излияний. Он взял свое горе с собою, как дорогую, хотя и тяжелую ношу. В своем поэтическом призвании увидел он вознаграждение за тяжкое горе и весь погрузился в море поэзии, читая и перечитывая любимых поэтов, пробуя извлекать из своей души поэтические звуки, которыми она была переполнена.

   - Самое время поговорить о любовной лирике Кольцова. Современного читателя удивить непросто!

  - Что составляет цвет и венец его поэзии, это те стихотворения, в которых он изливает свое тихое и безотрадное горе любви. «Не шуми ты, рожь» особенно прелестно; вот оно:

  Сладко было мне

Глядеть в очи ей,

В очи полные

Полюбовных дум.

  И те ясные

Очи стукнули,

Спит могильным сном

Красна девица!

  Тяжелей горы,

Темней полночи

Легла на сердце

Дума черная!

  Сколько тоски, сколько грусти, сколько благородства, простоты и поэзии в этой песне!

Теперь послушайте еще раз этого крестьянина, который выражает тоску

любви своей уже другим напевом, другим тоном:

  Что душу в юности пленило,

Что сердце в первый раз

Так пламенно, так нежно полюбило -

И полюбило не на час,

То все я силюся предать забвенью,

И сердцу пылкому, и страстному томленью

Хочу другую цель найтить,

Хочу другое также полюбить!

Напрасно все: тень прежней милой

Нельзя забыть!

  И это не поэзия?..

  - Какова, на Ваш взгляд, судьба Кольцова в год его двухсотлетия?

  - Кольцов является со своими прекрасными стихотворениями не вовремя, или, лучше сказать, в дурное время. Не знаю, будут ли иметь успех стихотворения Кольцова, обратит ли на них публика то внимание, которого они заслуживают, будут ли уметь наши журналы отдать им должную справедливость - все это покажет время.

  ...На этом видение оборвалось - и как я ни старался, продолжить разговор с Белинским у меня не получилось. Но остались эти слова - лучшее, что сегодня можно сказать о Кольцове.