Вера — это слепое доверие?

Вера — это «слепое доверие при отсутствии доказательств, а то и наперекор доказательствам»¹⁰. Эта впервые изложенная в 1976 году точка зрения определяет отношение Докинза к религии. В 1989 году он еще более заострил свои взгляды, вера стала квалифицироваться им как «своего рода психическое заболевание»¹¹. Это же категоричное и безапелляционное утверждение вновь прозвучало в 1992 году во время выступления Докинза на Эдинбургском международном научном фестивале, где он изложил свои взгляды на взаимоотношения веры и разума, язвительно приписав вере интеллектуальную безответственность: «Вера — это великая отмазка, великий повод избежать необходимости думать и оценивать доказательства. Вера существует, невзирая на доказательства, а то и благодаря их отсутствию… Вере не позволено обосновывать себя аргументами»¹². Четыре года спустя Докинз был назван «Гуманистом года». В своей благодарственной речи, позже опубликованной в журнале «Гуманист», Докинз изложил программу искоренения того, что он считает величайшим злом нашего века.

«Сейчас модно нагонять апокалиптические настроения по поводу угрозы, которую несут человечеству вирус СПИДа, „коровье бешенство“ и многие другие болезни, но я полагаю, что одним из величайших зол в мире является вера. Она сравнима с вирусом оспы, однако значительно труднее поддается искоренению. Бездоказательная вера — вот основной порок любой религии»¹³.

Далее следует противопоставление веры и естественных наук, предлагающих фактологический подход к миру. «Любовь к истине заставляет меня подозрительно относиться к твердой вере в то, что не подтверждается фактами».

Здесь Докинз поднимает целый пласт вопросов о роли доказательств, фактов и веры как в науке, так и в религии. Это увлекательная тема, и мы должны быть благодарны ему за то, что он ей занимается. В этой главе мы затронем историю и философию науки, чтобы понять, действительно ли все так просто, как пишет Докинз. Когда я был атеистом, то сам так думал, и знай я тогда о доводах Докинза, счел бы их абсолютно правдоподобными и убедительными. Но не сейчас.

Докинз совершенно прав, настаивая на том, что любое утверждение необходимо основывать на доказательствах. По своим взглядам на этот вопрос он во многом напоминает английского математика Уильяма К. Клиффорда (1845–1879). В своем эссе «Этика веры» (1877) Клиффорд утверждал, что «грешно верить во что бы то ни было без достаточных на то оснований, грешно всегда, всюду и для всех без исключения»¹⁴. Он утверждал, что это не просто вопрос интеллектуальной ответственности, а в первую очередь моральный долг. Никому не должно быть позволено верить в то, что недостаточно подтверждено аргументами и доказательствами. Я бы, конечно, согласился с Клиффордом, однако считаю справедливым отметить, что используемое им словосочетание «достаточные доказательства» более чем расплывчато, в особенности когда оно касается краеугольного камня науки — вопроса об обосновании выводов.

К счастью, математик Клиффорд знал об эмпирических науках достаточно, чтобы понимать, что научный метод опирается на умение делать выводы. И все же, несмотря на это, его подход к научному методу весьма проблематичен. Например, этот подход совершенно неспособен помочь в разрешении неприятного вопроса о «недостаточной подтвержденности теорий»¹⁵. Этот вопрос относится к тем самым трудностям, которые затуманивают горизонты сторонникам простой, не обремененной философскими и историческими неудобствами науки. Если бы нереалистичный взгляд Клиффорда на научный метод был применен к «Происхождению видов», мы должны были бы либо отвергнуть работу Дарвина как ненаучную и даже неэтичную, либо отвергнуть точку зрения Клиффорда на место веры в науке. К счастью, этот вопрос легко решается, и явно не в пользу Клиффорда.

Самому Дарвину было совершенно ясно, что его теория естественного отбора не может быть доказана. Дарвин высоко оценил проницательность натуралиста Фредерика У. Хаттона (1836–1905), отметившего это: «Он один из немногих, кто понимает, что изменение видов не может быть непосредственно доказано и что эта теория будет тонуть или оставаться на плаву в соответствии с тем, насколько она способна группировать и объяснять явления. На самом деле удивительно, насколько мало тех, кто судит об этом таким, несомненно правильным, образом»¹⁶. Дарвин считал, что доводы в пользу теории естественного отбора кроются в ее способности «группировать и объяснять» накопленные им наблюдения. Тем не менее, хоть Дарвин и понимал, что не разобрался со всеми проблемами своей теории, он был уверен, что она является наилучшим объяснением из доступных¹⁷.

Психолог Уильям Джеймс (1842–1910) посвятил критике Клиффорда свое знаменитое эссе «Воля к вере» (1897). В этом произведении Джеймс показал: людям приходится выбирать между различными «живыми, необходимыми и важными» интеллектуальными постулатами¹⁸. По его утверждению, для осмысления нашего опыта все мы нуждаемся в том, что он называет «рабочими гипотезами». Эти рабочие гипотезы часто лежат за пределами исчерпывающих доказательств, но все же принимаются и служат руководством к действию, поскольку они достаточно надежны в качестве исходных точек для взаимодействия с реальным миром. Для Джеймса вера — особая форма убеждений, пронизывающая всю нашу повседневную жизнь. Он определяет ее следующим образом: «Вера — это уверенность в том, что с теоретической точки зрения еще может возбуждать сомнения»¹⁹. Это приводит Джеймса к выводу: «Вера — это синоним рабочей гипотезы». Хотя Джеймса иногда обвиняют в стремлении выдавать желаемое за действительное — такое обвинение выдвинул, например, американский ученый и философ-прагматист Чарльз С. Пирс (1839–1914), однако сам Джеймс был с этим не согласен. Как заметил Джеральд Э. Майерс в своем исследовании, посвященном Джеймсу: «Он всегда отстаивал веру, внимательную к доводам разума, экспериментальную по своей природе и, следовательно, доступную для пересмотра»²⁰.

Но вернемся к определению веры, которое предложил Докинз, и выясним, откуда оно взялось. Вера — это «слепое доверие при отсутствии доказательств, а то и наперекор доказательствам». Почему вообще кто-то должен принимать это загадочное и совершенно нетипичное определение? В «Молитве за мою дочь» Докинз делает важное замечание, которое здесь будет уместно привести: «В следующий раз, когда кто-нибудь скажет тебе, что что-то правда, почему бы не ответить так: «А какие доказательства говорят об этом?« И если тебе не смогут дать убедительный ответ, надеюсь, ты крепко подумаешь, прежде чем поверить хоть одному слову»²¹. Так каковы же доказательства того, что религиозные люди определяют или понимают веру именно таким абсурдным образом? Лично я не разделяю такой взгляд, и более того, не знаю никого, кто бы думал о вере подобным образом.

К сожалению, Докинз ничем не подтверждает свое определение. Никаких фактов, удостоверяющих, что верующие действительно так понимают свою веру. Никаких авторитетных цитат в поддержку этой идеи. Я не принимаю такое определение веры — и еще не встречал богослова, который принял бы его всерьез. Его нельзя подтвердить ссылкой на какое-либо официальное исповедание веры той или иной христианской конфессии. Это определение принадлежит самому Докинзу, он взял его из собственной головы, но представил так, словно оно отражает взгляды его оппонентов.

Беспокоит, что Докинз, по-видимому, искренне верит, что вера и впрямь есть «слепое доверие», — хотя, повторюсь, ни один значимый христианский автор с этим не согласится. А ведь это убеждение является для Докинза базовым, оно практически полностью предопределяет его подход к религии и религиозным людям. Однако базовые убеждения часто нуждаются в критическом осмыслении. Представления Докинза совсем не совпадают с тем, что думают христиане. Позвольте мне дать определение веры, предложенное известным англиканским богословом Уильямом Г. Гриффит-Томасом (1861–1924): оно типично для большинства христианских авторов: «[Вера] влияет на всю природу человека. Она начинается с разумного убеждения, основанного на адекватных доказательствах, находит свое продолжение в уверенности сердца или чувств и венчается согласием воли, посредством которого убежденность [разума] и уверенность [сердца] проявляются в поведении»²². Это хорошее определение, содержащее в себе основные элементы характерного для христианства понимания веры. И эта вера «начинается с разумного убеждения, основанного на адекватных доказательствах». Я не вижу смысла утомлять читателей цитатами из других христианских авторов разных веков. В любом случае бремя доказательства лежит на Докинзе: пусть он первым продемонстрирует, что его искаженное и бессмысленное определение веры характерно для христианства.

Воздвигнув ветряную мельницу, Докинз вступает с ней в сражение: не слишком трудный или интеллектуально затратный подвиг! Нам говорят, что вера инфантильна — хороша для того, чтобы вбивать ее в умы впечатлительных маленьких детей, но возмутительно безнравственна и интеллектуально смешна для взрослых. Мы ведь выросли и должны двигаться дальше. Почему мы должны верить в то, что не может быть научно доказано? Вера в Бога, утверждает Докинз, подобна вере в Санта-Клауса и Зубную фею. С возрастом вы вырастаете из этого.

Это похоже на аргумент школьника, случайно встрявшего в разговор взрослых. Выглядит это столь же дилетантски, сколь и неубедительно. Нет никаких серьезных эмпирических доказательств того, что люди относятся к Богу, Санта-Клаусу и Зубной фее как к сущностям одной и той же категории. Я перестал верить в Санта-Клауса и Зубную фею, когда мне было около шести лет. Будучи в течение нескольких лет атеистом, я открыл Бога в восемнадцать и никогда не рассматривал это как возврат в детство.

Если довольно упрощенный аргумент Докинза хоть сколько-нибудь правдоподобен, он требует проведения реальной аналогии между существованием Бога и Санта-Клауса, чего явно не сделано. Всем известно, что люди не относят Бога к той же категории, что и эти детские верования. Докинз, конечно, утверждает, что и то и другое — несуществующие объекты. Но здесь мы наблюдаем элементарную путаницу относительно того, что является выводом, а что предпосылкой аргумента.

Для начала Санта-Клаус и Зубная фея — не придуманные детьми идеи. Эти мифы навязываются взрослыми, даже если сами дети этому подыгрывают. Докинз считает, что вера в Бога есть нечто, навязанное детям тираническими взрослыми, поэтому ее следует отвергнуть. Однако невозможно, исследуя историю атеизма в XX веке, не заметить, что в Советском Союзе и некоторых других атеистических государствах действовала именно такая модель навязывания идей. Отчаявшись убедить людей в правоте атеизма, советская власть в конце концов стала насаждать его принудительными мерами²³.

Так, в июле 1954 года Коммунистическая партия Советского Союза приказала усилить пропаганду атеизма в школах, так как вера в Бога все еще не была уничтожена ни аргументами, ни силой. Единственным вариантом оставалась программа агрессивной идеологической обработки детей. Советские школьные учебники постоянно твердили о пагубности религии, используя такие лозунги, как: «Религия — это фанатичное и извращенное отражение мира» или «Религия стала средством духовного порабощения масс». Встревоженная живучестью религии, партия постановила, что «преподавание таких школьных предметов, как история, литература, естествознание, физика, химия и т.д. должно быть пропитано атеизмом». Но все, что в итоге удалось сделать, — заложить основу для массового возрождения веры в Бога после распада Советского Союза в 1990-е годы.

Следуя логике самого Докинза, должны ли мы отсюда заключить, что атеизм дурен, аморален, неправдоподобен, что это бессмыслица, которую приходится навязывать детям, потому что иначе они никогда бы в нее не поверили? Нет. Злоупотребление идеей на институциональном уровне не дискредитирует ее, будь то идея атеизма, теизма или демократии.

Временами, увлекшись антирелигиозной риторикой, Докинз с пугающей легкостью переходит от «это не может быть доказано» к «это ложно», по-видимому, не замечая логических нестыковок в своих рассуждениях. Рассмотрим, например, его ответ на дебатах в 1999 году, посвященных теме «Убивает ли наука душу». На вопрос аудитории, может ли наука предложить утешение так же, как это делает религия — например, в ситуации смерти близкого друга или родственника, он ответил: «Тот факт, что религия может утешить вас, разумеется, не делает ее истиной. Вопрос о том, хочет ли человек утешаться ложью, спорный»²⁴. Докинз легко соскальзывает от утверждения «способность утешать не делает религию истиной» к утверждению «религия ложна». Сейчас этот вывод для самого Докинза, наверное, уже естественен, учитывая его глубокую неприязнь к религии. Тем не менее его нельзя назвать логически обоснованным. Умозаключение «поскольку А не доказано, А — ложно» не является логически верным. В других случаях, однако, отсутствие доказательств нисколько не останавливает Докинза. Например, размышляя о его идее мемов, мы увидим, что существование этих гипотетических объектов так и осталось недоказанным — мало того, по всем признакам, в действительности они не существуют. Однако Докинз, очевидно, верит в мемы.

Убеждение Докинза, что вера слепа, пронизывает многие его критические замечания в адрес религии, поэтому оно нуждается в тщательном изучении. Рассмотрим одно из высказываний о природе веры чуть подробнее. Во втором издании «Эгоистичного гена» Докинз предлагает абсолютную дихотомию между «слепой верой» и «неоспоримыми общедоступными доказательствами»: «Но что такое вера? Это некое состояние ума, заставляющее людей верить во чтото — неважно, во что, — при полном отсутствии подтверждающих данных. Если бы имелись надежные доказательства, то вера как таковая была бы излишней, так как эти доказательства убеждали бы нас сами по себе»²⁵. Применительно к естественным наукам такой взгляд на соотношение доказательств и убеждений несостоятелен: Докинз не проводит критически важного различия между «полным отсутствием подтверждающих доказательств» и «отсутствием полностью подтверждающих доказательств».

Например, вспомним современные споры между космологами о том, породил ли Большой взрыв единственную вселенную или серию вселенных (так называемую мультивселенную)²⁶. Я знаю много выдающихся коллег-ученых, которые поддерживают первый подход, и не менее выдающихся коллег, поддерживающие второй. И то и другое является реальным выбором мыслящих и информированных ученых, которые принимают свои решения на основе имеющихся доказательств и убеждены (но не могут доказать), что именно их интерпретация верна. Этот процесс, как ни жаль, совершенно не соответствует смелому утверждению Докинза: «Если бы имелись надежные доказательства, то вера как таковая была бы излишней, так как эти доказательства убеждали бы нас сами по себе». Наука устроена иначе²⁷.

В строгом смысле слова термин «доказательство» применим только к логике и математике. Мы можем доказать, что 2 + 2 = 4, так же как можем доказать, что целое больше части.

Физик-теоретик, а впоследствии теолог Джон Полкингхорн настаивает, что в науке, как и в религии, главная проблема состоит в том, можно ли считать то или иное убеждение обоснованным или оправданным²⁸.

Ни наука, ни религия не питают надежд на логически неотразимые доказательства, которые мог бы отрицать лишь глупец. Никто не может избежать некоторой степени интеллектуальной неуверенности, и отсюда возникает необходимость не только в смелости, но и в осторожности в поисках истины. Факты и интерпретации переплетаются в неизбежном круговороте. Даже наука не может полностью избежать этой дилеммы: теория интерпретирует эксперименты, эксперименты подтверждают или опровергают теорию.

Есть веские основания полагать, что научная теория (или религиозная вера) оправдана, даже если не дотягивает до доказательств столь же строгих, каких мы ожидаем от логики или математики. Однако при дальнейшем размышлении мы понимаем, что строгие доказательства на самом деле и ограничены этими довольно узкими сферами [логики и математики].

Важно понимать, что вероятность и истина — не одно и то же. Занимаясь научными наблюдениями, мы вынуждены задаваться вопросом: каково истинное объяснение того, что мы наблюдаем? Как подобрать «большую картину» реальности, лучше всего соответствующую наблюдениям? Чтобы описать, как ученые создают теории с наибольшей объяснительной силой, Чарльз Пирс использовал термин «абдукция». Этот метод теперь чаще называют «выводом к наилучшему объяснению».

Классический пример применения этого метода можно найти в «Происхождении видов» Дарвина — книге, которой мы с Докинзом безмерно восхищаемся. Мы оба рассматриваем ее как образец применения научного метода. Как отмечалось ранее, Дарвин считал свою теорию естественного отбора наиболее элегантным и убедительным объяснением биологических феноменов, однако знал, что не сможет ее доказать²⁹. Проблемы были очевидны.

Начнем с того, что не было никаких однозначных и «сбивающих с ног» доказательств, которые убедительно и неопровержимо заставили бы людей принять его теорию. Все, что было тогда известно о мире природы, можно было объяснить конкурирующими эволюционными теориями, например трансформизмом³⁰. Кроме того, теория Дарвина сталкивалась с серьезными научными возражениями и затруднениями, что заставляло многих ученых того времени считать ее весьма шаткой³¹.

И все же, несмотря на внушительные трудности, Дарвин был убежден, что его теория верна и однажды будет доказана. Как, спрашивал он, теория может быть неправильной, если так успешно объясняет то, что мы наблюдаем? Да, с этой теорией множество проблем, куда ни глянь, концы с концами не сходятся. Но в верности основной мысли он был убежден, несмотря на невозможность ее доказательства. Читатель «столкнулся с множеством трудностей. Некоторые из них настолько серьезны, что я до сих пор не в состоянии был подумать о них без некоторого трепета; но, насколько я могу судить, большая часть из них только кажущиеся, а реальные не являются, я думаю, роковыми для теории»³².

Так доказывают ли ученые свои теории? Конечно, есть некоторые вещи, которые наука (не считая логики и математики) может доказать и доказала, например что химическая формула воды — H₂O³³ или что среднее расстояние от Луны до Земли составляет около 384 500 км. Но это отдельные факты о мире. Большие научные вопросы касаются представлений о происхождении Вселенной, природе сил и материи, и, возможно, самый большой из этих вопросов состоит в том, существует ли «великая универсальная теория», способная объяснить все. На эти вопросы мы можем дать неплохие ответы, основанные на наиболее надежных имеющихся в нашем распоряжении данных. Однако окончательного ответа дать не можем, поскольку знаем, что завтра ученые не будут признавать того, что признают сегодня. Неудивительно, что многие стандартные научные учебники справедливо постулируют: «Наука держится на вере»³⁴.

Большинство людей не видит в этом никакой проблемы. Вера — это часть человеческой жизни, и в науке она играет такую же важную роль, как и везде. Однако Докинз, похоже, испытывает отвращение к использованию слова «вера», полагая, что оно обозначает некое интеллектуальное извращение, присущее лишь обманутым религиозным дуракам. Вера, по его мнению, должна быть непременно слепой. Ну что ж, это не так. Вера, религиозная или светская, — это нормальный человеческий способ осмысления сложного мира. Как отмечает философ Юлия Кристева, «независимо от того, религиозен ли человек, агностик ли он, или атеист, когда он говорит: „Я верю“, то имеет в виду: „Я рассматриваю это как истину“»³⁵. Или, как выразился литературовед Терри Иглтон,«многие убеждения, которых мы придерживаемся, не имеют безупречного рационального обоснования, но достаточно разумны для того, чтобы их принять»³⁶. Докинз, по-видимому, считает, что вера ограничивается лишь рамками религии, хотя на самом деле она пронизывает все аспекты человеческой жизни.

¹⁰ Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. М.: АСТ: CORPUS, 2014. С. 302.

¹¹ Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. С. 483 (этот отрывок добавлен во втором издании книги).

¹² Эта лекция была опубликована под заголовком «Львов  — 10, христиан  — ноль» (Lions 10, Christians Nil) в электронном журнале The Nullafi dian (Vol. 1, no. 8. Dec. 1994), который позиционирует себя как «электронный журнал атеистического секулярного гуманизма и свободомыслия», ранее известный как «Эхо Люцифера». В журнале отсутствует нумерация страниц. Журнал, повидимому, прекратил свою деятельность в марте 1996 года.

¹³ Перевод по: Докинз Р. Капеллан дьявола. C. 188.

¹⁴ Цит. по: Джеймс У. Воля к вере. М.: Республика, 1997. С. 13.

¹⁵ Например, см.: Calhoun L. The Underdetermination of Theory by Data, ‘Inference to the Best Explanation’, and the Impotence of Argumentation // Philosophical Forum. Vol. 27. 1996. P. 146–160.

¹⁶ The Life and Letters of Charles Darwin / Ed. by F. Darwin. 3 vols. London: John Murray, 1887. Vol. 2. P. 155. Как интерпретатор Дарвина Хаттон заслуживает особого внимания, например, см.: Stenhouse J. Darwin’s Captain: F. W. Hutton and the Nineteenth-Century Darwinian Debates // Journal of the History of Biology. Vol. 23. 1990. P. 411–442.

¹⁷ Darwin Ch. Origin of Species. 6th edn. London: John Murray, 1872. P. 444. Этот комментарий отсутствует в предыдущих изданиях книги.

¹⁸ James W. The Will to Believe // The Will to Believe and Other Essays in Popular Philosophy. New York: Longmans, 1897. P. 1–31, at 3.

¹⁹ Цит. по: Джеймс У. Воля к вере. С. 62.

²⁰ Myers G. E. William James, His Life and Thought. New Haven, CT: Yale University Press, 1986. P. 460.

²¹ Перевод по: Докинз Р. Капеллан дьявола. C. 389.

²² Griffi th Thomas W. H. The Principles of Theology. London: Longmans, 1930. P. xviii.

²³ Например, см.: Pospielovsky D. V. A History of Marxist-Leninist Atheism and Soviet Anti-Religious Policies. New York: St. Martin’s Press, 1987.

²⁴ Дебаты между Ричардом Докинзом и Стивом Пинкером в Центральном зале Вестминстера под председательством научного корреспондента The Guardian Тима Рэдфорда, Лондон, 16.02.1999.

²⁵ Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. С. 482.

²⁶ Набор эссе по этой теме см.: Universe or Multiverse? / Ed. by B. Carr. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.

²⁷ См.: Haack S. Evidence and Inquiry. Oxford: Blackwell, 1993. P. 158–181.

²⁸ Контекст этого комментария см.: Polkinghorne J. Theology in the Context of Science. London: SPCK, 2008. P. 84–86.

²⁹ См. его известный комментарий на замечания о  его теории Ф.  У. Хаттона: The Life and Letters of Charles Darwin / Ed. by F. Darwin. 3 vols. London: John Murray, 1887. Vol. 2. P. 155.

³⁰ Corsi P. Before Darwin: Transformist Concepts in European Natural History // Journal of the History of Biology. Vol. 38. 2005. P. 67–83.

³¹ Обсуждене этих затруднений см.: Lustig A. J. Darwin’s Diffi culties // The Cambridge Companion to the «Origin of Species» / Ed. by M. Ruse, R. J. Richards. Cambridge: Cambridge University Press, 2009. P. 109–128.

³² Перевод по: Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора. Санкт-Петербург: Наука, 1991. С. 261.

³³ Хотя и  здесь есть о  чем поговорить, см.: Abbott B. Water = H2 O // Mind. Vol. 108. 1999. P. 145–148.

³⁴ Gauch H. G. Scientifi c Method in Practice. New York: Cambridge University Press, 2003. P. 152.

³⁵ Kristeva J. The Incredible Need to Believe. New York: Columbia University Press, 2009. P. 3. Ее подход общепринят в современной философии. Например, см.: Žižek S. How to Read Lacan. London: Granta, 2007. P. 93–94; Cottingham J. Why Believe? London: Continuum, 2009.

³⁶ Eagleton T. Lunging, Flailing, Mispunching // Review of The God Delusion. October 19, 2006. London Review of Books, www.lrb.co.uk/v28/n20/terry-eagleton/lungingfl ailing- mispunching, (дата обращения 7.08.2014).

Название фрагмента дано редакцией «Татьянина дня»

Книги издательства «Никея» можно купить в лавке храма мученицы Татианы (Большая Никитская улица, 1). Студенты МГУ могут получить 10%-ную скидку на литературу духовного содержания, предъявив студенческий билет