Читалка химика Михаила Коробова: Чехов, Бунин, Сэлинджер и русский классический роман XIX века

Антон Чехов, «Чайка»

Все чеховские пьесы – феноменальные, замечательные вещи; за каждой из них стоят глубокие философские вопросы. Одна из главных тем «Чайки», которую я очень люблю, – это судьба искусства. Что такое искусство? Нужно ли оно? Погибнет ли? Чехов не дает прямых ответов. Он – очень загадочный автор. Это проявляется еще и в странности финала (непонятно, почему застрелился Треплев), в том, что главные персонажи «Чайки» перекликаются с шекспировскими героями. Но для чего нужны гамлетовские мотивы? Сложно сказать. Есть две реплики Тригорина, которые я всегда повторяю: «Когда хвалят, приятно» и «Каждый пишет так, как хочет и как может». С этими словами нельзя не согласиться, очень точно и верно подмечено.

Иван Бунин, «Темные аллеи»

Бунин – высококлассный писатель, невероятный стилист. Мне очень нравится его сборник «Темные аллеи», рассказы «Чистый понедельник», «Митина любовь», «Легкое дыхание», показывающие разные грани любви. С удовольствием я читаю и художественно-мемуарные произведения Бунина, в особенности – о Толстом, Чехове, которые представлены в восьмом томе полного собрания сочинений писателя.

Джером Сэлинджер, «Лапа-растяпа», «Над пропастью во ржи»

Совсем недавно я прочитал рассказ Сэлинджера «Лапа-растяпа», который входит в его сборник «Девять рассказов», – это настоящее чудо. Действие разворачивается в доме Элоизы Венглер, в гости к которой приезжает Мэри Джейн, ее подруга по колледжу. Вроде бы ничего сверхъестественного не происходит – диалог есть диалог, но в этом рассказе присутствует одна из главных «фишек» американского писателя: маленькие девочки. То, что рассказывает Рамона, маленькая дочка миссис Венглер, – смешно и в то же время очень трогательно. В романе «Над пропастью во ржи» тоже есть маленькая девочка – Фиби, десятилетняя сестра Холдена Колфилда. Мне запомнилась одна замечательная сцена, связанная с ней: Д.Б., старший брат главного героя, на время приезжает из Голливуда в Нью-Йорк и ведет Холдена и Фиби – видимо, в воспитательных целях – в кинотеатр на «Гамлета», где в главной роли – знаменитый Лоуренс Оливье. Холден признается, что ему больше всего в фильме понравилось то место, когда Офелия играет с кинжальчиком Лаэрта. Фиби же говорит, что ей очень понравилась собака, которую гладил Гамлет, – и в этом содержится какая-то абсолютная правда. Сэлинджер дает взрослому человеку возможность взглянуть на мир глазами ребенка.

Лев Толстой, «Война и мир», «Анна Каренина»

«Война и мир» – один из моих любимейших романов, я очень часто к нему возвращаюсь, перечитываю некоторые главы, отрывки, поскольку там содержится масса всего интересного. Главное достоинство Толстого, на мой взгляд, – страшная изобразительная сила. Все, что он пишет, – правда. Что особенного в образе Наташи Ростовой? Княжны Марьи? Мало ли кто девушек описывал… Но за этими фигурами кроется огромная энергия, какая-то нечеловеческая интуиция.

Произведения Льва Николаевича, как мне кажется, необходимо воспринимать именно как тексты, где слова не работают изолировано, без взаимного влияния. Попробуйте заменить какие-то отдельные словосочетания в ключевых сценах – и магия разрушится. Длинные предложения, «скользящий синтаксис» – это все «приметы» толстовского стиля повествования. Для меня, например, прелесть «Анны Карениной» не столько в сюжете, который был ударным для предыдущих поколений, сколько в языке – многочисленные философские и этические проблемы, которые, безусловно, являются важными, все же уходят перед ним на второй план.

Федор Достоевский, «Бесы»

Особенность Достоевского как писателя, по моему мнению, заключается в его провидческом даре. Когда я впервые прочитал «Бесов», был немало удивлен тем, насколько нелепы и безобразны стихотворения одного из персонажей романа: «Жил на свете таракан, / Таракан от детства, / И потом попал в стакан, / Полный мухоедства», – декларировал капитан Лебядкин. Впоследствии я познакомился с воспоминаниями Венимиана Каверина, где обнаружил один небезынтересный эпизод: речь шла о том, что в 1928 году в Петербурге начинающий поэт Николай Заболоцкий прочитал в узком кругу литераторов собственные стихотворения – и вдруг раздался голос актрисы Зои Бажановой: «Да это же капитан Лебядкин!» Стало быть, Достоевскому удалось уловить новое звучание поэтического языка задолго до возникновения абсурдистской поэзии – это ли не гениальность?

Вместе с тем многие также полагают, что уход из дома Верховенского-старшего – не что иное, как предсказанный уход Льва Толстого из Ясной Поляны. Думаю, что это неправда, но можно, конечно, провести параллели.

Подготовила Надежда Михалкина