«Вихрь» Гаспара Ноэ: Жизнь не слышит смерть

В 2012 году жёсткий австрийский режиссёр Михаэль Ханеке («Забавные игры») выпустил неожиданную драму «Любовь» (Amour), которую мы представляли как «щемящую историю о пожилой паре, столкнувшейся с ужасной болезнью». В 2015-м другой жёсткий режиссёр – собственно, наш Ноэ – выпустил свою «Любовь» (Love). Однако это была драма на грани порнографии, где молодой недотёпа с горечью вспоминал о девушке, которой сам же и изменил. Так не похожи были эти две «Любви»! Но в этом весь Ноэ. Его давняя «Необратимость» (2002) шокировала некоторых зрителей натуралистичной и жестокой сценой изнасилования в подземном переходе. Его недавний «Экстаз» (2018) бился в наркотических молодёжных танцах. Мало кто ждал от такого режиссёра серьёзной драмы о пожилых супругах. В это не верит и русская Википедия, сообщающая о фильме информацию: «Картина отчасти принадлежит к жанру джалло, сочетающему элементы фильмов ужасов, криминальной драмы и эротики». Разумеется, ничего этого в «Вихре» нет. Можно сказать, что Ноэ снял наконец свою настоящую «Любовь», только под другим названием. 

Пожилые супруги Луи и Элль живут в уютной парижской квартире. Луи – кинокритик, погружённый в написание книги о кино и сновидениях. Элль – бывшая врач, выписывающая себе рецепты. Луи имеет проблемы с сердцем, Элль – с подступающей деменцией. Когда болезнь жены начинает прогрессировать, семейный мир оказывается под угрозой. Не может помочь и взрослый сын Стефан, у которого есть свои сложности. Он – бывший наркоман, всё ещё не победивший до конца свою зависимость.   

Предыдущая лента режиссёра – короткометражная драма «Вечный свет» (2019). Это история о съёмках несуществующего фильма про ведьм. В «Вечном свете» Ноэ использовал достаточно редкий приём. Он разделил экран на две части, показывая в них персонажей, находящихся в одно и то же время в разных местах. Более того – даже персонажи, общающиеся друг с другом в одной комнате, были разделены режиссёром, и каждый сидел в своём «экране». 

Пример разделённого экрана из фильма «Вечный свет»: персонажи беседуют, находясь неподалёку друг от друга.

Зачем Ноэ так разделял персонажей? Возможно, таким образом он хотел подчеркнуть их разобщённость, ведь съёмочную площадку он показал как максимально нервное и токсичное место. Важно, впрочем, не это. Важно, что в «Вихре» тоже есть этот приём, и работает он здесь гораздо лучше. Начинается фильм с одним экраном, он располагается в центре кадра, и мы видим в нём последние мгновения счастливой жизни супружеской пары. Супруги пьют вино на балконе. Болезнь пока не угнетает Элль, и поэтому муж с женой находятся в одном экране, довольные друг другом. 

Начало фильма «Вихрь»: идиллия главных героев в одном экране.

Далее камера переносит свой взор на глухую стену, намекая на то, что между героями скоро «вырастет стена». И тут же запускаются начальные титры, в которых указан год рождения актёров и самого режиссёра – оригинальный ход! Франсуаза Лебрун (Элль) – 1944, Дарио Ардженто (Луи) – 1940, Алекс Лутц (сын) – 1978, Гаспар Ноэ – 1963. Параллельно начинается клип на песню Франсуазы Арди «Mon amie la rose» («Друг мой роза»), где поётся о быстротечном увядании прекрасного цветка. Намёк понятен: люди увядают как цветы. После песни мы видим супругов на одном экране, спящих в одной кровати. Затем Элль просыпается с удивлённым лицом – очевидно, она не совсем понимает, где очутилась и что происходит, и в этот момент вверху, в центре экрана, начинает вырастать чёрная «капелька». Она удлиняется, тянется вниз и превращается в одну сплошную линию, разделяющую героев. Так болезнь вступает в свои права. Так каждый из героев оказывается на своём экране: здоровому не понять больного. В «Вихре» в отличие от «Вечного света» разделение экрана выглядит обоснованным и абсолютно логичным. Браво, Ноэ.

Далее начинается основное действие. Луи пытается писать свою книгу, Элль всё больше теряет связи с реальностью, сын изображает участие, но хочет сдать родителей в какое-то заведение, возможно, в дом престарелых. В этой части фильма нет других ярких приёмов, нам просто показывают обычный грустный быт, теряющих друг друга людей. Зато здесь вновь работает эффект разделённого экрана. Например, в жизни бывает так: поссорился дома с кем-то из родных, ушёл в другую комнату и не видишь, как второй участник ссоры переживает размолвку. В кино подобное обычно показывают при помощи параллельного монтажа, чередуя на одном экране кадры из разных комнат. Ноэ же использует два экрана, чтобы показать участников конфликта одновременно. Это создаёт эффект подглядывания, придавая действию большую достоверность. Иногда происходящее кажется особенно щемящим. Например, вот Луи занимается своими делами и не видит, как его жена потерянно блуждает по квартире, а мы, зрители, видим её одиночество и растерянность, не замечаемые мужем. 

Впрочем, у этого щемящего эффекта есть и другие корни. Во-первых, мама Ноэ умерла от болезни Альцгеймера – то есть эта тема режиссёру близка. Во-вторых, он с детства любит драму Витторио Де Сики «Умберто Д.» (1952). Как он сам признавался, ему хотелось снять столь же трогательное кино. А «Умберто Д.» – лучший образец для подражания. Об этом шедевре итальянского неореализма стоит рассказать отдельно хотя бы вкратце. 

Фильм Де Сики повествует об одиноком пенсионере, живущем в съёмной комнате в Риме. Пенсия Умберто едва позволяет ему сводить концы с концами. Он страдает от безденежья и чувства собственной беспомощности, а также от хозяйки, пытающейся выставить за дверь ненадёжного жильца. В конце концов пенсионер почти доходит до самоубийства, но его спасает любовь к питомцу – маленькой собачке по имени Флайк. Концовка фильма наполнена каким-то особым светлым трагизмом. Кажется, что это одна из самых щемящих концовок в мировом кино. В концовке же «Вихря» нет такого «светлого трагизма», но сейчас и время другое. Трагизм 2020-х иной. 

Зато ближе к концу «Вихря» новыми красками играет разделённый экран. В какой-то момент у Луи случается сердечный приступ, и он падает на пол в левом экране, в то время как в правом в похожей позе мирно спит Элль. Луи бессильно хрипит, Элль его не слышит, и получается почти живописный диптих, который можно назвать «Жизнь не слышит смерть». И это даже немного пугает. 

Что ещё сказать? «Вихрь» – очень синефильское кино. Даже выбор Дарио Ардженто на роль Луи – жест синефила, ведь Ардженто – культовый режиссёр, автор классических итальянских хорроров, ценимых знатоками. Красноречива и квартира его персонажа, где на стенах всюду висят плакаты легендарных фильмов: «Метрополис» (1927), «Завещание доктора Мабузе» (1933), «Подглядывающий» (1960), «Женщина есть женщина» (1961). А ещё один легендарный фильм – «Вампир: Сон Алена Грея» (1932) Карла Теодора Дрейера – Луи в какой-то момент смотрит по телевизору. И это очень характерный эпизод. В левом экране Элль растерянно бродит по полутёмной квартире, а в правом – Луи в другой комнате наслаждается шедевром мирового кинематографа. Получается почти иллюстрация к строкам «Кто для радости беспечной, / Кто для ночи бесконечной». Цитируя фильм Дрейера, Ноэ выбирает наиболее совершенные кадры, как бы подчёркивая удовольствие Луи: как опытный кинокритик, он должен быть от этого в восторге. И эти же кадры как бы выносят супругам приговор, так как они показывают, как героя «Вампира» закрывают в гробу. 

Также можно отметить монолог Луи из разговора по телефону. Это тоже максимально синефильский эпизод. Тут важно то, что при работе над ролью у Дарио Ардженто была свобода. Ноэ дал актёру возможность импровизировать, так что с большой долей вероятности речь Луи в данном эпизоде – это мнение/импровизация самого Ардженто, которого интересно послушать как опытного режиссёра: «А ещё я считаю, что кино, то есть кинотеатр, это наиболее подходящее место для демонстрации снов, потому что там темно и ты наедине с собой, словно в постели. Спишь – и видишь сон. Вот что такое кино. Большой сон…».

И тут же вспоминается диалог из начала фильма:

Элль:  Жизнь это сон, да? 

Луи: Да. Сон внутри сна. 

И всё это перекликается не только с автором пьесы «Жизнь – это сон» Педро Кальдероном, которого вольно или невольно цитирует Элль, но и с Леосом Караксом. Ноэ как бы говорит зрителям примерно то же, что написано на нижеследующем скриншоте.  

Кадр из фильма Леоса Каракса «Дурная кровь».

Итоговое ощущение от «Вихря» волнительно-печальное. Лично у меня есть опыт потери родного человека, так что я подтверждаю: Ноэ знает, о чём говорит, и в концовке точно передаёт ощущение ухода и потери. «Вихрь» – кино максимально жизненное. Возможно, это самый актуальный фильм режиссёра. Не могу сказать, что его должен посмотреть каждый – всё-таки это непростой для восприятия артхаус. Но… не написать о нём было нельзя.