Дерзкий пастырь
 |
| На вечере памяти убиенного иерея Даниила Сысоева |
Однако на встрече говорили не о смерти отца Даниила, а о его жизни. Мать, жена, брат, друг, отец и сослужитель, как бы перенимая друг у друга эстафету, делились воспоминаниями о жизни рядом с погибшим священником. Становилось понятно, что человека можно узнать не только по делам, но и по семье, вообще по близким людям. Все говорившие были отмечены цельностью и ревностностью - теми качествами, которые они считали главными в личности отца Даниила.
Глазами матери
 |
| Матушка Анна Сысоева |
Будущий отец Даниил рос в семье новоначальных родителей и веру обретал параллельно с ними. Матушка Анна вспоминала, что для таких свободолюбивых, творческих людей, как она и ее муж, рождение ребенка и связанный с ним вынужденный «затвор» были испытанием («этот вынужденный затвор очень быстро привел меня на берег реки, которая называется Церковью»). Несмотря на это он «понимал, что в моих руках - целый космос», - вспоминает матушка. Интересно, что уже воцерковившись и приняв крещение, родители не решались крестить первенца из-за протестов бабушек и дедушек: «по его глазам было видно, что он ждал - "Зачем вы меня с собой не берете? Почему отделяете от себя?"» Но только тяжелая болезнь мальчика сподвигла родителей на решительный шаг.
Маленький Данила, как и многие дети из воцерковленных семей, любил играть «в церковь». Причем, как вспоминает матушка, его «службы» обязательно сопровождались «проповедями». «Во время литургии он всегда громче всех пел «Верую». Батюшки выглядывали из алтаря - кто это так орет?». Отец Даниил, по словам матери, сохранил способность в прямом смысле «вопиять к Богу» до последних лет. Был такой случай: «Мы ездили в Иерусалим, и поздно вечером, на берегу Мертвого моря (рядом была пещера Лотова) машина села кузовом на камень. Вокруг никого не было. Я говорю: "Ну все, надо молиться". И мы стали молиться, кто как мог. Отец Даниил выскочил из своего водительского места, воздел руки к небу и стал кричать не просто "Господи, помоги!", а "Папочка! Папочка!"»
К первому классу Данила знал практически наизусть не только множество молитв, но и «Настольную книгу священнослужителя». А в школе впервые пришлось стать в некотором роде исповедником: учительница поставила первоклассника у доски и стала глумиться над его верой, но он отвечал «Да, я верю в Бога, знаю молитвы и хожу в Церковь». «Я думаю, это ему была большая честь от Бога, - размышляет матушка. - Ведь было много верующих детей, но Господь их покрывал. А ему пришлось пережить исповедание веры».
Но кроме исповедания, Даниилу пришлось пережить и охлаждение веры, практически неминуемое в 14-15 лет. «Он ушел от этого необычным образом, - вспоминает матушка Анна. - Занялся изучением церковных канонов. Приходил на службу в Данилов монастырь, который тогда только открылся с огромным рюкзаком книг и смотрел, все ли правильно читают. Он был во многом по земным понятиям дерзким».
«Сейчас я понимаю, что детство было той почкой, в которой все заложено», - заключает матушка. «Почка» пошла в рост в лавре Преподобного Сергия, куда Даниил поступил сразу после школы.
О семинарских годах собравшимся рассказал священник Алексий Лымарев, друг и однокурсник отца Даниила по МДС, клирик храма сятителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее.
Глазами друга
В 1991 году набор в семинарию был самым большим за последние десятилетия - в первый класс приняли 120 человек. Абитуриентов же было и того больше, причем компания подобралась весьма пестрая: «Слева от меня жил майор пограничной службы - человек, имевший большой жизненный, семейный, служебный опыт, а справа - человек с очень серьезными намерениями, в прошлом барабанщик, имевший свою группу, но очень глубоко постигший церковную жизнь, знавший почти все Священное Писание наизусть - будущий отец Петр (Мещеринов)», - вспоминает о своем поступлении священник.
«Отца Даниила я сразу приметил, потому что он сидел в самом конце класса, у окна. Он выбрал это место, поскольку зрение у него было не очень хорошее, а он очень любил читать, лекции почти не слушал, потому что многое уже знал» - рассказывал отец Алексий. Даниилу, одному из немногих, не было в тягость проводить все свободное время за книгой: «Семинарский распорядок жизни очень строгий, он должен приучить будущего священнослужителя к определенному ритму жизни. Особенно сложным для нас было время вечерней самоподготовки, требовалось строгое присутствие в классе. Проще медведя заставить играть на скрипке, чем молодого человека сидеть 18 часов над книжкой. Кто-то паял, кто-то вырезал лобзиком, да так, что детали можно было разглядывать под лупой, кто-то сочинял какую-то партитуру... У нас только один человек мог сидеть в это время с книгой. Чтобы ничто не могло оторвать его от его любви, от богословского познания, которое как он считал, приводит человека к Богу, Данила сидел в этом своем уголочке».
«Все мы были неофиты, все мы желали часто причащаться, поститься, молиться, подражая древним подвижникам, - рассказывает отец Алексий. - Отец Даниил был впереди планеты всей. Он не только исповедовал веру, он ее проповедовал. Он считал, что причащаться надо за каждым богослужением, и так и делал». На вопрос инспектора о том, действительно ли он перед этим постится и вычитывает правило, отвечал: «Да, пощусь и все вычитываю каждый день». «Эта ревность была основополагающей для его последующей жизни, для миссионерской проповеди», - отметил однокашник.
И еще один случай, из уже семейной жизни отца Даниила, запомнился его другу: «Как-то мы пошли к нему в гости. И он подбегает к женщине, которая продавала в переходе на «Пушкинской» цветы, покупает у нее букет, цветочков десять там было, тогда это была роскошь. Я говорю: "А что ты покупаешь? У вас какой-то праздник?| Он говорит: "Да нет". "Что, просто так?" "Просто так". Для меня было откровением, что можно "просто так" подарить цветы. В этом он был весь. Он умел видеть прекрасное в мелочах и умел любить по-настоящему».
Об этой любви рассказала вдова отца Даниила матушка Юлия.
Глазами жены
 |
| Матушка Юлия Сысоева |
Ровно через неделю после этого Юлия поехала в Лавру и случайно встретила Даниила: «Я иду от Преподобного Сергия мимо Успенского собора, а там такая надпись - "Ведомому Богу". Я читаю эту надпись и думаю: "Вот сейчас кого я первого на аллее встречу, тот и будет мой жених. И тут я встречаю Данилу». Молодые люди пошли гулять в Гефсиманский скит: «Разговор был о чем-то сокровенном, о личном богообщении. Он мне стал рассказывать, я ему стала рассказывать, и говорю: "Слушай, а у меня так же!". Он говорит: "Да? Сколько я с девушками общался, ни одна меня так не понимала, как ты"». Но у Юлии было множество сомнений: «Мы пришли в Гефсиманский скит, там была служба, я, помню, стояла и молилась: "Господи, отведи меня от него! Неужели я должна выйти за него замуж?"». Но отношения развивались очень быстро: «Мы почему-то поехали брать благословение у отца Зосимы (духовник Юлии - М.Х.). Месяца два прошло. И когда мы ехали в Оптину Пустынь на автобусе, я ему говорю: "Вообще-то сначала надо делать предложение, а потом уже брать благословение на венчание. Ты мне даже предложение не сделал!" И тогда он мне официально сделал предложение».
22 января 1995 года Юлия и Даниил обвенчались: «Я сама уже ничего не выбирала. Я понимала, что мы с ним похожи, близки. И что это воля Божия, наверное. А то, что он собирался стать священником и пойти по этому пути... Не скажу, что я к этому была готова или не готова, не знаю. Я понимала одно: священство - это величайшее служение на земле. И мне хотелось служить человеку, который стоит у Престола Божия».
Глазами брата
Миссионерское служение всегда было очень важным для отца Даниила Сысоева. Татарин по матери, он считал своим долгом проповедовать среди татар-мусульман. О миссионерах храма апостола Фомы и о впечатляющем эпизоде - посещении татарского праздника - рассказал брат отца Даниила Василий Сысоев.
 |
| Василий Сысоев - в центре |
«Он вовлек меня в свою жизнь как метеор», - говорил Василий, вспоминая о том, как неожиданно оказался уставщиком в храме брата. «Однажды он подошел ко мне и говорит: "Скоро будет татарский праздник, сабантуй. Пойдем с нами!" Брат предлагает - надо идти. Все казалось так просто, так естественно. Мы отправляемся пешком от нашего храма. Отец Даниил - впереди колонны». На празднике пришедшие увидели «огромное количество народу - несколько тысяч человек. Из них процентов 70 - мусульмане, остальные - пьяные русские, которые случайно зашли. Я думаю: "Господи, куда мы попали!" Вокруг какие-то котлы, все с татарской символикой... И тут вижу, что прямо у входа стоит палатка с иконой, с огромным крестом, аналой, литература православная. Я говорю: "Отец Даниил, ты не боишься вообще?" А он - "А что? Все нормально. Идите, раздавайте литературу, беседуйте". И вот мы ходим, пристаем ко всем, говорим что-то... Бог реально помогал!».
А потом отец Даниил стал служить молебен «Об обращении неверных», причем половину молитв читал на русском, половину - на татарском. Это действие имело огромный успех, но не обошлось и без угроз: «Подходит к отцу Даниилу маленький накачанный человек, как потом выяснилось, ваххабит, и начинает ему открыто угрожать: мол, если ты отсюда не уберешься, то мы тебя порешим. А отец Даниил спокойно отвечает: "Если будет на то Воля Божия - порешите, а если нет - что вы мне сможете сделать?" И тот человек ушел». После этого, по словам Василия, некоторые татары приходили в храм к отцу Даниилу, общались с ним и даже крестились.
Глазами сослужителей
О священническом служении отца Данила и его попытках возродить институт оглашения на приходе рассказали его отец священик Алексий Сысоев, клирик храма святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и настоятель этого храма игумен Мелхиседек (Артюхин).
В завершение вечера отец Мелхисидек отметил: «Многие, когда услышали об убийстве отца Даниила, говорил: сколько бы еще он мог сделать? Но мы помним слова Священного Писания: «если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12:24). Какие плоды принесла смерть отца Даниила? После его смерти в наших книжных лавках стали гораздо больше востребованы его книги, диски с проповедями. Смерть обратила наше внимание на глубину христианской и евангельской подвижнической жизни отца Даниила. Нам оставлено наследие, которое поможет понять глубину Священного Писания».
