Разговор с критиком о поэзии
Владимир Новиков - известный критик, член жюри российской литературной премии «Поэт» и профессор факультета журналистики МГУ - рассказывает о том, кто такие современные стихотворцы, как развиваются поэтические течения сегодня, что нужно стихотворцу, критику и читателю.
- Современная поэзия, какая она?
- Поэзий сейчас несколько, по крайней мере, две. Есть поэзия, сформировавшаяся в самые идеальные для нее годы. Это был конец 50-х - начало 60-х: время встреч у памятника Маяковскому, как это ностальгически было показано в фильме Меньшова «Москва слезам не верит», время вечеров в Политехническом музее - в фильме Хуциева «Застава Ильича». Когорта тех поэтов поредела, но заветная тройка осталась: Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко. Продолжают работать в поэзии Инна Лиснянская, Олег Чухонцев, Евгений Рейн, в Питере - поэт классического толка Александр Кушнер и продолжатель авангардной футуристической традиции сложнейший поэт Виктор Соснора.
Это одна поэзия. А другая поэзия - это поэзия маленьких клубов, нешумных вечеров, которые сейчас проходят. Читают ли этих поэтов или только слушают - это вопрос. Но поэзия, прежде всего, живет в звуке. Поэтическое общение необходимо : таким образом постепенно расширяется аудитория. Начинается все с того, как сошлись двое, трое, прочитали друг другу стихи, а потом вся Россия начинает их читать. И сейчас есть имена, сформированные новой поэтической средой, есть свои Брюсовы, но своего Блока эта поэзия еще не дала. Заметные фигуры современной поэзии - Дмитрий Воденников, Глеб Шульпяков, Андрей Родионов, Мария Степанова. Легендарность, которая присуща их именам, уже живет в сознании современников. Несмотря на то, что эта поэзия пока еще не так явлена миру, я верю: ее время уже наступает.
- Можно ли говорить о преемственности в поэзии? Линии Мандельштама, Цветаевой, как они развиваются?
- Все еще продолжается спор акмеизма и футуризма. Он еще не исчерпан - это хорошо, что есть две конкурирующие линии. Среди нынешней интеллигентной молодежи преобладает ориентация на акмеистический вектор. Мне кажется, это немножечко инерционное движение - почтение к Мандельштаму. Молодой Набоков про Мандельштама сказал: «Прелестный тупик». Мандельштам - завершитель определенной линии, его продолжить очень трудно. Бродский если и продолжил Мандельштама, то с большой поправкой на Цветаеву. Очень часто можно встретить авторов, сориентированных на Бродского и Мандельштама. Подчас Мандельштама копируют буквально во всем: музыкальный ритм, и образы те же - виноград, античность, скульптурность. Хорошо бы стиль Мандельштама применить к описанию помойки, например: вот это было бы ново и парадоксально!
В меньшей степени молодежь ориентируется на традицию Маяковского - Хлебникова, преломленную через Вознесенского. Мне кажется, этот вектор очень плодотворный. Как не относиться к нынешнему Вознесенскому, но у него можно учиться виртуозности, певчей скорости, метафоричности. Виктор Соснора в чем-то пошел по этому пути. Он считает себя равным трем поэтам: Пушкину, Блоку и Хлебникову. В его поэзии - космос слова. Каждое слово у Сосноры живет всеми его потенциальными значениями. Он выработал свой язык и диалект - проще говоря, стиль, по которому поэта можно узнать. Он создает неологизмы, но не осознает неологизм как прием, у него потенциально каждое слово может поменять род, число, падеж. Все отношения между единицами языка свои, радикальные. Это трансформированный язык. Подражать ему, конечно, невозможно. Но можно заглянуть в этот глубокий колодец и зачерпнуть свежей воды.
- Форма и содержание стиха, что с ними происходит сегодня? Что нового?
- Наверное, тоннель роется с двух сторон. Недостаток новизны и в том, и в другом. Не хватает новых глубоких афоризмов. «Однажды Гегель ненароком и, вероятно, наугад назвал историка пророком, предсказывающим...» - так у Пастернака. Совершенно новая мысль. Или шокирующая мысль: «Я люблю смотреть, как умирают дети», у Маяковского. Хочется, чтобы Константин Душенко, составитель словаря современных цитат, мог что-то взять у молодых. Это с одной стороны.
А с другой стороны, конечно, хочется увидеть, чтобы хоть кто-то придумал новый тип рифмы, строфики. Даже верлибр бывает слишком каноничен. Я ценю такой верлибр, когда сам автор не подозревает, что это свободный стих. Вот человек написал не потому, что есть амфибрахий, анапест, размеры без рифм, а потому, что он так чувствовал. В этом смысле хочется новизны, но это трудно создать на сегодняшнем фоне: он очень невыгоден. Во-первых, жива еще поэзия классического модернизма: нисколько не устарели ни Мандельштам, ни Цветаева, ни Пастернак. И довольно жива поэзия шестидесятников, стихи которых до сих пор читаются с удовольствием. Может быть, нужны какие-то новые мотивировки самой поэтической коммуникации, самого способа общения с читателями.
Продолжение следует...
