Толстый и еще раз толстый...(Ч.3)
Я достойна лучшего
Потрясающая открывается картина: толстый литературный журнал сегодня ведет себя как некрасивая, неприятная, глупая одинокая девушка, которая настолько исстрадалась без мужского внимания, что когда ею кто-то вдруг все же интересуется, она делает вид пресыщенной красавицы, которой надоели эти мужики, коим одного надо, и, презрительно хмыкнув, уходить прочь.
- Я достойна лучшего!
Естественно, природа рано или поздно берет свое, и девушка, в конце концов, выходит замуж за Владимира Крапивкина из Вологды.
Рукописи по электронной почте не принимаются. Я бы на месте редакторов и издателей этих журналов сделал так: вообще бы не принимал рукописи. Ничьи и никак. И не публиковал бы ничего. Отправлял бы в типографию макеты с пустыми страницами. Это очень удобно по нескольким причинам: никто не будет глупо критиковать журнал, как это делает сейчас автор статьи; не будет ущерба духовности, потому как что не напиши, все будет хоть немного, да бездуховно; и вообще - нечего писать. Расписались тут. Писатели. Заводы стоят, а они пишут. Покупаешь журнал, а он пустой. Обидно, но все лучше, чем рассказы про дедов Захаров.
Да, я злой читатель. Я отчаянно хочу познакомиться с этой странной девушкой - Настоящей Литературой , а она брезгливо отворачивается и сидит одна, ковыряясь в песочнице. Толстый литературный журнал сегодня не хочет, чтобы его читали. Он выше этого. Он печатает что-то совершенно непонятное, умудряется находить уникальных графоманов и предоставляет им свою все еще высокую трибуну, тогда как масса вменяемых и часто талантливых людей вынуждена топтаться в ЖЖ, возрождая старинный, первоначальный модус существования литературы - писательство как хобби. Только в отличие от дворянских отпрысков, спокойно сочинявших по велению души, современный писатель должен же где-то работать. И масса талантливых людей «публикуется» в своих сетевых дневниках, уже не мечтая о журналах со своими произведениями, сборниках, собственных книгах, тиражах, переводах, интервью - всех тех нормальных, естественных составляющих писательской жизни, без которых долго продержаться на письме могут, наверное, только подвижники от литературы.
- Отдайте шляпу и пальто, - рано или поздно скажет обычный молодой писатель, не подвижник, и займется журналистикой , существовать в которой все же не так унизительно, как в современном литературном процессе.
Почему толстый журнал не идет знакомиться с нормальными, здоровыми пишущими людьми, а продолжает печатать этих косноязычных зубодробительных «прозаиков», произведения которых мы героически прочитали только что, укоротив свои жизни минут на пятнадцать, не меньше? Сложно? Страшно? Жалко им? Из принципа? Я все-таки думаю, что из принципа. Все-таки в редакции никто не умеет включать компьютер. Я верю в безусловное, бессмысленное зло, и сегодняшний толстый журнал, похоже, сознательно уперся в стратегию собственного окончательного уничтожения, просто чтобы упереться. Хочет он уничтожить себя. Нравится ему. И он печатает Настоящую Литературу.
Может быть, я ошибаюсь. Я рад был бы ошибаться. Может быть, толстый журнал не терминатор, выполнивший свою миссию, и он печатает скучное и бездарное потому, что уверен, будто бы интересное и читабельное - обязательно на потребу толпе. Хороший рассказ специально так написан, чтоб нравился и жегся. Но всё же редакторы литературных журналов, я уверен, далеко не безграмотные люди. Они что-то читали, что-то знают, общались с большими писателями, размышляли о природе взаимоотношений литературы с читателем. Они должны понимать, что «интересно» не значит «в угоду толпе». Что есть компромиссы, совпадения, общие области соприкосновения непреходящей ценности искусства и обычной увлекательности, которая, как известно, есть вежливость писателя. И что поиск таких произведений, в которых совмещена серьезность и увлекательность, и есть работа редактора - тяжелая, неблагодарная, ответственная. Собачья работа. В грамм добыча, в год труды. И это благородный труд. Кроме чисто профессионального удовлетворения, которое, по моему скромному разумению, должна приносить редактору публикация отличного рассказа, эта работа сделала бы кое-что и для общего оживления кровотоков журнальной литературы. Ну, люди читать их начали бы, или что-нибудь еще в этом духе. Знакомым бы рассказывали.
- Я в «Новом мире» классный текст читал! Я тебе ссылку пришлю.
- Да? Пришли, а то я Сорокина и Пелевина уже прочитал давно, и читать нечего.
- Черт, я забыл, что на бумаге его читал. По привычке ссылку пообещал. Но на бумаге даже приятнее как-то, знаешь.
- А где ты журнал купил?
И не милорда глупого с базара понесет сегодняшний читающий, осмысленный человек.
Настоящая литература
За смычку рассказа и журнала! Таланта и редактора! Писателя и читателя! Взвейся, знамя! Взвейся, ведь опубликовало же ты когда-то пелевинскую повесть «Омон Ра». Ясно, что авторы уровня того же Пелевина сегодня не зачахнут без внимания толстого журнала к своей персоне, но молодым, неизвестным, конечно, приходится тяжело. Молодой писатель сегодня нужен разве что премии «Дебют», которая и в кризисный год объявляет прием рукописей с целью найти талантливых, адекватных писателей. Простите за пафос, но это благородная работа. Но много ли сможет один «Дебют»? Издателям молодые авторы не нужны совершенно (судим по собственному скромному опыту). То, что не подходит для серии «Тайны соления помидоров на Рублевке с Малаховым», не принимается к публикации - нечего. Пишут тут. Рублевка стоит, а они пишут. Писатели.
Почему в этой, без преувеличения, трагической ситуации толстый журнал не повернется лицом к молодому нормальному писателю, чтобы тот испытал хотя бы моральное удовлетворение (черт с ним, с финансовым)? Журнал - это ведь чтобы произведения печатать, правильно? Но сегодня журнал нужен, кажется, исключительно для того, чтобы выволакивать на свет дремучих графоманов, увеличивать количество энтропии во Вселенной и все глубже закапывать в бумажный мусор такие понятия, как «увлекательность», «качество», «успех у читателя», «успех у критики».
Откройте для публики свою электронную почту, толстые журналы! Не завалят вас гигабайтами абсолютно бездарных рукописей. В крайнем случае, они будут не бездарнее, чем вы печатаете сейчас. Молодые писатели, у которых нет времени стоять в очередях на почте, пришлют вам свои рассказы и повести, и вы, глядишь, найдете там что-нибудь приличное. Научитесь включать компьютер - самая большая кнопка, это несложно. Это сейчас все делают. Интернет пишется без кавычек, с маленькой буквы и склоняется. Там, конечно, есть и вирусы, и графомания, но в остальном - такой же мир, как и здешний, по эту сторону монитора. Поставьте антивирус и вспомните о вкусе. Там есть и бездари, и таланты. Там много людей, которые пишут, и часто они пишут хорошо. Это не интернет их породил, они не с песьими головами, не бойтесь. Просто они перебрались в сеть, потому что не чают печататься на бумаге. Они видели эту бумагу, листали ваши желтоватые страницы и оттого посыпали голову пеплом и ушли с плачем на холодные безжалостные просторы рунета, где воют мертвящие цифровые сквозняки. Поверьте, нет никакой, ну никакой разницы в том, где опубликован хороший рассказ. Буквы одинаковые везде. Носитель - всего лишь условность. Толстой мог, конечно, писать главы «Анны Карениной» на бумажках и выкладывать их в коридор, но в журналах было все же удобнее. Рассказы Чехова будут отлично выглядеть и на бумаге, и на экране, и на бересте, и на пергамене, и на клинописной табличке. Да хоть на кирпиче, черт возьми, выцарапай, срывая ногти, строки хорошей повести - это все равно будет литературой. Поэтому я прошу вас, дорогие толстые журналы, не бойтесь литературы, которая в интернете. Она не хуже той, что присылают вам в красивых голубых конвертах. Часто она даже лучше. Ее по крайней мере иногда можно читать.
В конце концов, дорогой журнал, ты знаешь, наверное, что литература существует не в журнале или в интернете, а в особом бесплотном мире, который она сама же и создает каждый раз заново. Это называется художественный мир, он идеален и неповторим, и в самую последнюю очередь нас должно волновать, на какой земле выросли волшебные цветы - чаще всего они растут на навозе. Толстый журнал, ты был, наверное, в этих сияющих тонких мирах, когда в конце 80-х публиковал возвращенных Булгакова , Зощенко, Пильняка, Замятина. Ты в курсе, как там. Так зачем же закрываться локтями от пишущих людей? Зачем поворачиваться голубым своим, историческим задом к тем, для кого ты существуешь, журнал? Прах есть и в прах возвратишься. Никто не вспомнит то, что ты публикуешь сейчас. Все проходит, бумага тлеет, память коротка, смерть неизбежна. Только литература вечна, и чем же она тебе так навредила, что ты не хочешь помочь ей, журнал?..
Дорогой толстый журнал! я написал о тебе эту хамскую статью не от злости, но от обиды и разочарования (бьет - значит, любит). Я хочу читать тебя, но ты не хочешь, чтобы я тебя читал. Отчего так? Диктат рынка - страшная вещь, конечно, но все же лучше, чем диктат идеологии. Сегодня ты свободен, так будь свободным - печатай хорошее! Сегодня ты сер, уныл, скучен и пуст, но ты можешь стать ярким, интересным, востребованным. Тебя закрывали, тебя запрещали, тебя травили и бичевали, тобой управляли редакторы в погонах и вообще всяческие свиные рыла. Но ты от цензора ушел, ты от стукача ушел, ты от Николая I ушел, от Сталина ушел, а от Путина и подавно уйдешь, благо ему ты глубоко неинтересен. Так уйди от скучной серости, журнал! Вспомни свою трагическую и чудесную историю. Встань с колен, расправь плечи, разомни старые аристократические кости. Выкинь макулатуру, присланную тебе в конвертах. Смети пыль с компьютера и включи его, наконец. Создай электронную почту. Свари хорошего кофе. Вспомни, что ты профессионал - и за дело. Публиковать настоящую литературу.
А мы ее будем с удовольствием читать. Честно-честно.
