С Верой, но без любви

«Вера» вывела автора на вершину отечественного литературного Олимпа — «Русский Букер — 2015»

Традиционно предпочтение у нас отдаётся большим формам. В «Вере» чуть больше 250 страниц — не роман, а рассказ какой-то. Правда, в одном из интервью автор признаётся, что учился писать по постам в социальных сетях: ёмко, сжато, лаконично. Экономно. И это для него — не столько примета времени (мол, читать разучились), сколько авторский выбор: не повторяться. Не говорить в сотый раз то, что было сказано раньше.

«Вера» — это история женщины и история страны. Так зовут главную героиню произведения, так называется и сам роман. Несмотря на то, что текст целиком и полностью посвящен нашему сегодня, его время начинается намного раньше — во время самой страшной войны. Можно сказать, что пролог затянулся на полкниги, но если бы не эта длинная предыстория, мы бы мало узнали о героине. Как гены, действие которых остановить и предсказать нельзя, Верина судьба начала складываться ещё тогда, когда её дед стал полицаем, после войны был убит своими, а отец отстроил разрушенный дедом храм.

«Вера» — не про захватывающие события или героев c отточенными характерами. Герой тут по сути один, и живет он будто наощупь, пытаясь понять, каков правильный путь. Переход от вчера к сегодня — это переход от мужского  к женскому. Настоящее показано глазами женщины, определено её выборами и поиском.

«Вера подумала, что женщины, традиционно пекущиеся об уюте и потомстве, по сути своей почти сплошь либеральны в пику патриотам-мужьям, мыслящим интересами народов и государств. Но теперь все перепуталось — многие хозяйки принимали горячее участие в борьбе, пока их недоумевающие мужчины учились готовить ужин», — определяет героиня.

«Нация напоминала стадо, затоптавшее пастуха, объевшее пастбище и не знающее, как найти новое. Нация рылась в кучах старья, прикладывала к себе портреты истлевших героев, ища сходства, цепляясь за прошлое», — одна из характеристик нашего времени, приведенных в книге.

Мало кто обращает внимание, что текст написан мужчиной от лица женщины. Такая игра — очень значимый факт для сегодняшней России, где женский голос, кажется, не слышен. История войн и революций внесла свои коррективы, и женщины во многом строят, воспитывают, управляют, но как бы негласно, непризнанно. В книге подробно показаны отношения Веры с мужчинами, где всякий — одна сплошная проблема. То банкир, которому она дала крупную сумму на развитие бизнеса, уходит через несколько лет к более молодой, то милиционер берёт взятки, но осуждает коррупцию, то инфантильный режиссёр сбегает с собственной премьеры. При этом каждый норовит украдкой взять, что надо, и ретироваться.

Александр Снегирёв на церемонии присуждения премии. Фото — na-zapade-mos.ru

Словом, терапевт бы поставил неутешительный диагноз: «Россия показалась Вере одинокой, ищущей надёжного, да хоть какого, не девочка уже, годы тикают, очередной сбежал, она бы обратно приняла, да не возвращается, а новых нет, сунут и отвалят, разве что деньжат стрельнут на прощанье, лицо отворачивая».

Что движет самой героиней? Отчаянная попытка избавиться от одиночества, найти хоть какой-то угол. Без любви и почти без надежды она, движимая жалостью и грузом лет, хаотично движется в вихревом потоке истории: «Вере стало жаль мальчишку за то, что он мыкается без государства, которого не застал. А вокруг столько девок целыми днями на шпильках, только чтобы он, балда, их заметил. Всё безотцовщина, брошенные мальчики находят себе пример в героях прошлого (…) Истрачиваются на борьбу, которую считают благородной, которая нужна затем лишь, чтобы не оставалось времени задуматься, оглядеться и увидеть в упор свой страх».

Найдя для себя очередного «героя», Вера на время успокаивается. А если ей слишком свободно дышится, то уже чего-то не хватает: «Она снова принадлежала себе, могла идти в любом направлении, но хотела обратно под замок. Хотела внимать и выполнять, вставать по приказу и садиться, выходить и заходить, прибегать на зов и убираться прочь. Покорность не тяготила, напротив, расставляла по местам все внутренние грузы, избавляя от крена».

Языку текста свойственна удивительная плотность: читаешь — как будто тягучий мед или сгущёнку по блину размазываешь. Вспоминается Андрей Платонов, хотя темы, время, да и многое другое у него и у Снегирёва разные. Но есть в этой плотности что-то знакомое. У Платонова глагол, у Снегирева – метафора, на которой держится текст: «Людское варево кипело и вихрилось. На поверхность то и дело выносило дребезжащих тётенек, кое-где булькала молодежь в разноцветном, у краёв сбивалась пена осторожных интеллигентов, то и дело выныривал, звякая медалями, единичный ветеран».

Устав от одиночества, Вера решает, что ей обязательно нужен ребёнок; в этом она видит если не смысл, то цель. После отчаянных попыток найти мужчину женщина оказывается в доме мигрантов и просит их помочь осуществить её желание. Казалось бы, опустилась на самое дно, пройдя которое, есть только два пути — смерть или наверх. Размытый финал не дает читателю чёткого ответа, куда же отправилась героиня. Здесь каждый вычитает тот эпилог, который ему ближе.

Возможно, невнятный хэппи-энд — только намёк на обновление, которое предстоит пройти Вере. Но суть книги не получается свести к морализаторству — мол, побегала, поискала и вернулась к истокам. Роман подкупает богатством смыслов (от параллелей между судьбой героини и судьбой страны до анализа травм современного общества, смещения фокуса в сторону поиска бытия и оправдания его смысла), обнаруживать которые — одно удовольствие в наше неопределённое время.

Фото на главной — Meduza