Про маньяков, бесов и святых

«Искушение Святого Антония» (Поль Деларош)

В конце, конечно, у всех таких историй хэппи-энд. Иначе бы не читали об этих людях в житиях святых.

Если посмотреть на их жизнь с позиций современной психологии, то подвижники были явными сексуальными маньяками. День и ночь только и думали, что о плотских удовольствиях. И так годами! И вот эти люди почитаются великими святыми, на иконах изображаются?! Не стыдно, нет?

А вот не стыдно. И в этом вся соль.

Раньше я не задумывалась глубоко над этими историями. Ну нападают бесы на монахов, ну «по должности» положено им ― на святых людей нападать и с истинного пути сбивать. Для атеистов вся эта чертовщина ― мифологическая ерунда, для верующих ― вещи само собой разумеющиеся. Но мне никогда не приходила мысль рассматривать истории монашеских искушений «за вычетом бесов», то есть без мистического измерения, а просто по-человечески. А теперь я задумалась: да ведь жития святых, если на них посмотреть с современных позиций ― это истории людей, одержимых жутковатыми фантазиями и желаниями, совершенно не идеальных помыслами. Они не бегают по радуге на пони в окружении бабочек и не пьют вино из одуванчиков. Это мрачные типы, скорее похожие на героев триллера.

Так почему же эти люди ― пример для подражания? Почему эти истории ― часть православного Предания?

Потому что это истории людей, которые до последнего боролись с собственными мыслями и желаниями. Которые, столкнувшись с ними, не сказали себе: да какой из меня монах, пойду в публичный дом! Так сказать, приму себя таким, какой я есть.

Нет, они ведут драматическую, остросюжетную борьбу с собой. И кажется, все будущие романтические персонажи, отрицательные, но привлекательные ― это поблекшие христианские монахи. Даже когда милый попсовый вампир из «Сумерек» старается не укусить возлюбленную, перед нами изрядно деградировавший христианский сюжет о борьбе с собственными страстями. Просто в какой-то момент людям стало не очень понятно, а зачем человеку с этими самыми страстями бороться, и сюжет стал превращаться в историю заигрывания: поборемся со страстью, чтобы её усилить, а там и поддаться приятнее будет...

Преподобный Сисой Великий

Так вот святые, которые борются со своими бесами, куда драматичней, романтичней и при этом реалистичней и серьёзней всех «юношей бледных со взором горящим».

Главная мораль историй о борьбе с искушениями ― в том, что человек не равен своим мыслям. Важно не то, какие тебе мысли приходят, а то, что ты собираешься с ними делать.

Я не люблю рассуждать на мистические темы в духе «что такое бесы и из каких тонких энергий они состоят». Но если задуматься, бесы ― очень хороший язык, чтобы сказать: не всё, что у меня внутри, есть Я. Я могу выбирать, каким мне быть, а каким ― не быть. Я не обязан идентифицировать себя с той дрянью, которая всплывает во мне сейчас. Это ― внешнее, это ― чужое, это ― не Я.

Я готов бороться с таким собой ради воплощения другого себя. И даже в ситуации натурального душевного ада у меня есть выбор. Из самого жуткого болота можно вытащить себя за волосы. Какая бы тьма не была у меня сейчас внутри, и в ней свет светит, и тьма не может его объять.

Каждый человек может вместить этот свет. Историю его души передадут и скажут: посмотрите, какой ужас и какая грязь были у него внутри, но он боролся с ней до самого конца. И какой сильный свет был у него в душе ― такой, что смог смыть даже эту грязь.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции