Порфирий Петрович и Шерлок Холмс: преступники в законе

Иллюстрация к произведениям о Шерлоке Холмсе

В ...-й части с утра было как-то особенно шумно. Из кабинета в кабинет, от чиновника к приставу передавалась важная новость: сегодня с официальным визитом приезжает знаменитый английский сыщик с целью, как поговаривали, государственной важности. Спокойней всех к сообщению отнесся пристав следственных дел Порфирий Петрович (фамилия его за заурядностью давно уже позабылась). Он лишь улыбнулся и пробормотал себе под нос: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор». Однако он не казался особенно удивленным, когда спустя час одно Высокое лицо с изумлением передало ему просьбу заморского гостя побеседовать с Порфирием Петровичем тет-а-тет.

― Главное, запомните, ― тяжело дышало в затылок Высокое лицо. ― Шерлок Холмс его зовут. Шерлок Холмс.

― Слышал-с, слышал-с, ― задумчиво кивнул престарелый следователь.

* * *

Шерлок Холмс с любопытством взглянул на вошедшего мужчину, который был намного старше его, гораздо ниже и раза в два полнее.

― Присаживайтесь, ― попросил гость и, едва Порфирий Петрович расположился в кресле, заявил. ― Родион Раскольников. Я полагаю, это имя вам говорит о многом?

― Конечно, ― улыбнулся Порфирий Петрович. ― Сколько лет прошло? Тридцать? А я все помню.

― У вас безупречный английский, ― невпопад сделал комплимент Шерлок Холмс. ― Вы знаете, что этот человек за время пребывания на каторге написал любопытные воспоминания о своем преступлении, которые недавно опубликовали в Англии?

Порфирий Петрович изумился и отрицательно мотнул головой, однако от Холмса не укрылось, что руки пристава непроизвольно сжались в кулаки.

― Вижу, вы волнуетесь. Мне кажется, это оправданно. Я приехал в Россию по одному важному делу, поскольку моя помощь понадобилась весьма известным людям. Я уже выполнил поручение, однако не мог отказать себе в удовольствии немного задержаться на обратном пути и проведать вас.

― Меня? Право, я не знаю, что мог опубликовать в своих воспоминаниях Раскольников. Кстати, что с ним?

― В первый же день после каторги он повесился. Его воспоминания были опубликованы спустя несколько лет Софией Мармеладовой, и вам там уделена исключительная роль.

Порфирий Петрович. Иллюстрацию к «Преступлению и наказанию»

Холмс выдержал эффектную паузу (в любви к театральным приемам он и Порфирий Петрович были весьма схожи), а затем негромко спросил:

― Вы, Порфирий Петрович, преступник похлеще пресловутого Раскольникова. Я и в самом деле не знаю, что хуже ― убить двух женщин, будучи нездоровым психически, или же едва не довести больного человека до самоубийства, действуя хладнокровно, расчетливо?

― Что, Родион и об этом разболтал? Я всегда знал, что у него слишком длинный язык, ― саркастически заметил Порфирий Петрович, не пытаясь оправдываться ― знал, что это бесполезно.

― Но вы не подозревали, что у него есть сила воли. Слабая, но все же ее хватило, чтобы он не последовал вашему коварному совету и не повесился, ― Холмс с минуту помедлил. ― Не переживайте, он не называл вас там прямо по имени, в его воспоминаниях вообще мало имен, поэтому выйти на вас смог только я. Но все же мне изрядно любопытно узнать, что двигало вами, когда вы произнесли те роковые слова: «На всякий случай есть у меня и еще к вам просьбица, щекотливенькая она, а важная: если, то есть на всякий случай (чему я, впрочем, не верую и считаю вас вполне неспособным), если бы на случай, — ну так, на всякий случай, — пришла бы вам охота в эти сорок-пятьдесят часов как-нибудь дело покончить иначе, фантастическим каким образом — ручки этак на себя поднять (предположение нелепое, ну да уж вы мне его простите), то оставьте краткую, но обстоятельную записочку». Даже младенцу очевидно, на что вы его подбивали! Кстати, а помните, как вы признались ему, что вас посещали те же мысли в молодости, что и его? Так, может, они посещали вас не только в молодости? Может, когда вели дело Раскольникова, вы тоже считали себя «право имеющим»?

Холмс вперил пронзительный взгляд в Порфирия Петровича, но тот, вместо того, чтобы сжаться и стать совсем низенького росточка, напротив, резко распрямился, словно пружина. Он впервые взглянул Великому Сыщику в глаза, и тот отметил, насколько мутным и стальным был его взгляд.

Голос Холмса стал более пафосным ― судя по всему, он добрался до конца своих умозаключений.

― Для Раскольникова вы были одним из последних ориентиров, который мог бы повернуть его к свету. Он доверял вам ― и вы воспользовались его доверием, чтобы подбросить ему смертельную идею. Данте поместил бы вас за это в последний круг своего ада, ведь хуже предательства нет ничего!

Некоторое время было тихо. Холмс смотрел на своего собеседника. Тот сперва сидел неподвижно, но затем его плечи мелко задрожали. К своему изумлению Холмс увидел, что Порфирий Петрович смеется.

― Что ж, ― сказал пристав, отсмеявшись. ― Ваша теория чудо как хороша, а что в ней самое лучшее, так это то, что вся она ― правда. Да вот только помните ли вы, что сказал Христос про бревно, которое мы не замечаем в своих глазах?

― О чем вы? ― теперь настал черед Холмса нервно сжать ладони.

― Ну как же! Вы еще весьма и весьма молоды по сравнению со мной ― когда я занимался поимкой Родиона, вам едва исполнилось лет десять ― однако вы успели наворотить дел не меньше меня! Да, кстати, а что же это вы ко мне пришли с обвинениями, если вы ― мастер по разгадыванию загадок, а загадки в деле Раскольникова уже нет?

― Потому что я поклялся искоренять зло…

― Оставьте эти пафосные формулировки для бульварных романов, ― перебил его Порфирий Петрович, сделав нетерпеливый жест рукой. ― Неужели одному мне видно, что вся эта ваша борьба с преступностью ― это всего лишь желание доказать самому себе, что вы можете управлять чужими судьбами? И что бы вы там ни говорили про закон, про правду и прочее донкишотство, для вас в первую очередь было важнее почувствовать вкус опасности! Это для вас как опиум для китайцев ― вы даже не боялись нарушить закон.

Иллюстрация к произведениям о Шерлоке Холмсе

Шерлок Холмс сидел молча. Порфирий Петрович, видимо, засиделся в кресле неподвижно, потому что при каждой фразе он с него едва не вскакивал. Каждую реплику он сопровождал энергичнейшими движениями, которые иногда оканчивались едва ли не возле орлиного носа Шерлока Холмса. Он смотрелся со стороны весьма комично, если бы не горевшие недобрым огнем глазки.

― Я не математик, поэтому не пытался подсчитать, сколько раз вам приходилось вламываться в чужие дома. Но никак не меньше трех, верно?

Холмс сделал неопределенный жест рукой ― мол, сам уже не помню.

― В этих случаях вы крали различные компрометирующие сведения у подлецов, да и в общем-то действовали в интересах справедливости, не то что я ― в угоду себе. Но формально закон действует для каждого из нас. Без исключений.

Холмс согласно кивнул.

― Затем, оба мы знаем о ваших пагубных пристрастиях к кокаину. Уже в нескольких странах это вещество запретили, потому что это обезболивающее слишком пагубно влияет на здоровье. Но вы постоянно употребляете данное вещество, причем, если верить первоисточникам, в весьма больших количествах. Вряд ли у вас на то есть официальное разрешение.

Холмс снова молча согласился.

― Ну и наконец, вы назвали меня человеком, который хочет быть вершителем судеб. А вы сами неужто не хотите того же? Ваши игры с преступниками, в результате которых те сами загоняли себя в ловушку ― как это знакомо мне! А еще мне вспоминаются случаи, что произошли не раз и не два, ― понизил голос Порфирий Петрович, наклонившись вперед, ― когда вы якобы не успели остановить преступников, и те сводили счеты с жизнью буквально у вас на глазах. Я много раз перечитывал те случаи, и с каждым разом убеждался, что вы с вашим острым умом не могли не предвидеть такой поворот событий, но не делали ровным счетом ничего. Быть может, по той же причине, по какой испытывал Родиона и я?

Собеседники долга и молча изучали друг друга глазами, будто наблюдая впервые. Возникла странная пауза.

― Прав был ваш Шекспир, ― наконец произнес Порфирий Петрович.

Мистер Холмс не мог читать мысли, однако сразу же уловил, куда клонит коллега.

― «Зло в добре, добро во зле», ― кивнул он.

― Неужели я не понимаю, ― улыбнулся Порфирий Петрович, ― что вы приехали не просто разоблачить меня? Если бы вы хотели, вы бы сделали это показательно и шумно. Нет. Вы сами хотите, чтобы кто-то раскрыл ваши преступления во благо, вы лишь искали человека, который был бы чем-то похож на вас. Я прямо чувствую, как часто вас подмывало выйти и сказать первому встречному о том, что вы преступник! То же чувство знакомо, кстати, и Раскольникову.

― Но есть разница между вашим злом и моим. Вы угождаете только себе, а я преступил закон во славу добра.

С этими словами Шерлок Холмс поднялся из кресла и направился к дверям. Порфирий Петрович остался недвижим.

― Мне было любопытно пообщаться с вами, ― повернулся к нему Великий Сыщик. ― Мы оба преступны, но всякое преступление наказуемо. Я знаю, что поплачусь за свои грехи еще не раз, а вот вы, если ничего не предпринять, так и окажетесь безнаказанным. Я дам вам тот же выбор, что вы предложили тогда Раскольникову: жизнь или смерть. Сегодня вечером я смогу предать вашу историю огласке. Если только не…

― Вот вы и стали таким, как я, ― негромко произнес Порфирий Петрович и опустил голову.

Великий Сыщик молча вышел, а пристав остался сидеть неподвижно. Он решал новую загадку.