Ужасающая любовь молодого Годара

Редкий случай, когда название картины в иностранном прокате действительно звучит хоть и банальнее, но выразительнее и точнее. Ибо речь в картине действительно идет больше о любви, молодости и Годаре и почти не касается подводных лодок. Но именно почти...

Итак, 1967 год, готовящийся разразиться студенческими бунтами Париж. Относительно молодой Жан-Люк Годар (37 лет) в исполнении Луи Гарреля («Все песни только о любви», «Мой король») находится в зените своей революционной славы. За плечами у молодого интеллектуала и безудержного кинопроказника почти 20 полнометражных картин и около десяти короткометражек. В принципе, все главное Годар уже снял: его дебютная лента «На последнем дыхании» (1960) со спонтанными диалогами между странным угонщиком автомобилей и его случайной знакомой в исполнении Жан-Поля Бельмондо и Джин Сиберг уже запустила ту самую новую волну, на которой Годар и въехал в пантеон деятелей кино. Даже если бы Годар не снял больше ничего, фильма «На последнем дыхании», покончившего с красивым, статным и хорошо воспитанным главным героем, уже было бы достаточно для увековечивания его имени.

Но Жан-Люк с поистине пролетарским упорством снимает по два фильма в год, каждый из которых не только потрясает основы «папиного кино», как молодые кинематографисты называли царившие в 40-х и 50-х стандарты, но ставит перед обществом острые социальные и нравственные вопросы. Социальная несправедливость, расизм, положение женщин, студенческое движение, философия, марксизм, антиклерикализм, психология отношений, фрейдизм… Фильмы Годара раннего периода, конец которого как раз и приходится на отображаемый в «Молодом Годаре» 1967 год — это безудержный водоворот новых образов, персонажей, коллизий не типичных для кино прошлого. Это цвет, звук, музыка, отсутствие музыки, новаторский монтаж, обилие киноцитат и отсылок к любимому тогда Годаром американскому кино, иногда откровенные пародии. Из этого кино позже возникнет и Тарантино, и Данелия, а в любви к Годару будут признаваться все кинематографисты по всему миру.

Так что в 1967 году Годар уже был не столько молодым, сколько переживающим своего рода кризис среднего возраста мэтром. Его творческий мир и метод начинают сужаться до политического памфлета: убежденный маоист, социалист, поборник китайской культурной революции, Годар снимает «Китаянку». Странный, абсурдистский киноманифест о молодых парижских маоистах не вызывает большого отклика ни в среде студентов, о которых и для которых фильм снимался, ни у критиков, ни тем более у рядовых кинозрителей. Зрители вообще весь фильм донимают мэтра вопросами типа: «Когда вы будете снова снимать веселые фильмы с Бельмондо?». Даже китайцы из посольства обругали «Китаянку», признав автора безмозглым ревизионистом, о чем со сдержанным комизмом сетует персонаж Луи Гарреля.

Однако нет худа без добра: на съемках картины Годар знакомится с удивительной и прекрасной Анн Вяземски (Стейси Мартин, «Нимфоманка») — внучкой писателя Франсуа Мориака, дочерью русского князя. Это милое, улыбчивое и скромное существо, по скандальным мемуарам которого, кстати, Мишель Хазанавичус и снял свою картину, очаровало режиссера Годара. Простота и естественность, молодость и хорошее происхождение, красота и безукоризненное воспитание — Анн Вяземски, действительно, могла бы стать чем-то вроде супер-приза для любого успешного кинорежиссера, способного, подобно Пигмалиону, вылепить из такого материала идеальную Галатею-актрису. Любовь, творчество, возможности, слава — у Годара в 1967 году было все это. Но недаром фильм в оригинале называется в честь военной подводной лодки!

Зритель «Молодого Годара» не без сожаления, наверное, видит, как молодой (ну что такое для интеллектуала 37 лет?), знаменитый и полный сил Годар задраивает люки мировосприятия, отвергая буржуазный нарратив — то есть, по-нашему, сюжетное начало и мало-мальски понятную человеческую историю. Он погружается в омут идеологических высказываний: не человек, не личность отныне — а класс, этнос, человечество его интересуют. Не мысль, а контекст высказывания, сюжету и идее фильма как такового находится замена в концепции съемочного процесса, бесконечных поисках киноязыка. Жан-Люк Годар выпускает воздух из кингстонов, чтобы уйти под воду: скрыться от назойливых глаз действительно любящих его кино зрителей, затеряться в толпе манифестантов, стать хроникером уличных баталий, создать кинообъединение с ничего не говорящим французскому уху названием «Дзига Вертов» и снимать фильмы сообща с актерами, устраивая долгие словопрения вместо традиционного авторитарного процесса с диктатором-режиссером и послушными его воле исполнителями. «Революция должна стать перманентной!», «Нужно создать внутренний Вьетнам!», «С чего вы взяли, что кино должно отличаться от жизни?», «Я сниму веселую комедию, когда люди в Палестине, негры в Америке и вьетнамцы начнут смеяться!» — вот ответ молодого интеллектуала, разочаровавшегося в собственных славе и кино.

Через весь фильм рефреном звучит фраза, которую герой Гарреля слышит по радио: «Такова жизнь на подводной лодке Редутабль». Фраза эта завершает долгий и тревожный рассказ о суровом быте моряков-подводников, и рефрен этот, сначала с веселой иронией принятый и подхваченный молодой женой Годара, позже вызывает у нее все меньше веселья. Эта удушающая интеллектуальная атмосфера ригоризма, резонерства, болезненная верность принципам, непонятным для тех, кто не штудировал с карандашом Энгельса и Маркса, эта мизантропия и готовность отогнать от себя каждого, чье видение не отличается таким же радикализмом — все это обрекает брак Годара и Вяземски на трагический разрыв.

Но не стоит забывать, что «Молодой Годар» по большей мере комедия. «Вы сумели сделать из трагедии комедию!» — похвалила картину Мишеля Хазанавичуса автор мемуаров о жизни с гением, сама Анн Вяземски, после специального просмотра. И это действительно так: используя мастерски эстетику собственно, фильмов Годара, Хазанавичус умудряется не только воссоздать интеллектуальную и бытовую атмосферу Парижа 1968-го года, но и сделать это с удивительной любовью и юмором. Недаром именно он снял в 2011 фильм-манифест «Артист», столь же талантливо воспевший эстетику немого голливудского кино. В какой-то мере Хазанавичус и сам вышел из «Годаровской шинели», и его картина, пусть и никак пока не прокомментированная самим Годаром — это не пасквиль и не попытка покопаться в грязном белье полузабытого гения, а скорее дань уважения, высказанная в несколько провокативной или даже скандальной форме. Хотя за исключением нескольких проникнутых хоть и тонким, но весьма откровенным эротизмом сцен, а также «оправданной сценарием полной наготы» обоих персонажей — в фильме нет ничего скабрезного или грязного.

Луи Гаррель, по своему признанию, играл Годара, как «истовый католик играл бы Христа», то есть одаряя образ неуживчивого, колючего интеллектуала максимальным количеством мужского обаяния, несмотря на пару килограммов лишнего веса и плешивый парик, который Хазанавичус натянул на шикарную шевелюру Гарреля. Что же до Стейси Мартин, то она просто великолепна: такого сочетания природного женского ума и грации в ней не видели те, кто смотрел только «Нимфоманку» Ларса Фон Триера с ее участием. Небезынтересную роль в «Молодом Годаре» сыграла и жена Хазанавичуса, звезда «Артиста» Беренис Бежо. Она воплотила подругу Годара и Анн Вяземски, режиссера и стилиста Мишель Рози, став как бы проводником для героини Стейси Мартин в мир независимых и творческих женщин.

«Молодой Годар» — это безусловно изящная, остроумная и, простите, атмосферная лента: буквально все, от модернистской квартиры Жан-Поля в Париже до виллы в Каннах, от улиц с манифестантами до исписанных лозунгами стен парижских институтов, в аудиториях которых выступал Годар — все дышит неповторимым киноароматом того временем, всюду чувствуются возможности перемен, все исполнено с гениальным декораторским чутьем. Собственно, съемки проходили на тех же улицах, где полвека назад кипели нешуточные страсти протестов. И конечно, впечатляют диалоги — столько живой иронии, столько юмора, столько точных цитат и свободного авторского поиска, в котором рождаются настоящие перлы вроде прямых обращений Гарреля к зрителям с утверждением, что все актеры идиоты.

Конечно, было бы очень интересно узнать о мнении самого Жан-Люка Годара об этом ярком, неоднозначном байопике, осветившем самый понятный зрителям и, возможно, самый прекрасный эпизод долгой творческой жизни мэтра. Мишель Хазанавичус не получил ответа ни на высланную Годару идею о съемках фильма о нем по мемуарам Анн Вяземски, ни на сценарий будущей картины, ни на приглашение на ее просмотр. Возможно, когда-нибудь неуживчивый гений и выскажет что-нибудь оскорбительное насчет этой картины, но, скорее всего, ответ придет в неожиданной форме. Может быть, в каком-то из следующих фильмов Годара — а он ведь до сих пор снимает! — внимательный зритель увидит фрагмент из картины Хазанавичуса в нелицеприятном контексте. А может, авторы «Молодого Годара» удостоятся и личного комментария. Как бы то ни было, быстрой реакции ожидать не приходиться, ведь именно такова жизнь на подлодке Редутабль — неспешна и полна творческими событиями.