Пасха несмотря ни на что

Антирелигиозный карнавал

1929 год, 5 мая. Киев. Зябко, неуютно. Люди, идущие крестным ходом, ёжатся и держат руки в карманах. Большинство идёт молча, кое-кто неодобрительно посматривает на священника, громко возглашающего: «Христос воскресе!» Боятся, как бы всем из-за него не досталось.

О «приготовлениях» к Пасхе 1929 года писал академик Сергей Ефремов:

«По улицам плакаты: "Христианская и еврейская пасха — праздник эксплуататоров". Думали ли когда основатели религии "труждающихся", те рыбаки галилейские, что окажутся среди "эксплуататоров"? Да и это не беда... К Пасхе готовятся: собираются антирелигиозные карнавалы снаряжать, снимать колокола с колоколен, всяко издеваться над христианством — ради религии ненависти и вражды!..»

Прохожие шли навстречу крестному ходу и опускали глаза. Ускоряли шаг, стараясь поскорее разминуться с шествием. Праздновать Пасху — дело опасное... Люди с тревогой прислушиваются. Гомон и гул голосов, вначале далёкий, постепенно приближается, и вот из соседней улицы вываливается демонстрация. В руках — плакаты «Долой церковные праздники!» Столкнувшись с Крестным ходом, толпа радостно взревела, посыпались насмешки и угрозы.

«Участники колонны демонстрантов Октябрьского района выпустили несколько ракет по верующим во время крестного хода возле Сретенской церкви», — читаем в докладной записке Карла Карлсона, заместителя председателя Государственного политического управления (ГПУ). Он сообщает об антирелигиозном карнавале на Пасху: «Некоторые верующие получили ожоги. Ракеты пускали также в автокефалистов, которые молились в Софийском соборе. С балкона "Укрмета" в алтарь Софийского собора направили свет прожектора, который ослеплял духовенство, мешал богослужению».

Верующие боязливо жались друг к другу. Ракеты врезались в людей без разбору: в стариков, детей, женщин. Послышались крики обожжённых, приглушённые руганью коммунистов. Священник шёл вперёд, глядя почти невидящими глазами, страшно болела голова, однако ослеплённое духовенство продолжало служить...

Пасха в Голодомор

20 апреля 1930 года. Крестьянин Нестор Белоус из села Лебяжье Харьковской области садится писать свой тайный дневник: 

«Пасха. В этот день раньше веселились и радовались, а сейчас все люди, как будто всех удавило горе, — смутные, разговляться нечем, свиней если кто и зарезал, то не больше 3-4 штуки на все село. Пасха была во всех житная и яичная, за исключением — у некоторых была полубелая, и то совсем мало. Ночью под Пасху была поставлена карусель, в саду около церкви, с целью антирелигии, но туда никто не пошел, за исключением некоторых комсомольцев».

Через год, 12 апреля 1931 года, Нестор продолжит:

«Пасха. Разговлялись пасхой и по 1 яичку съели, а больше нечем было, потому что пятилетка все уничтожила, то было своего мяса, то можно было купить, а теперь и днем с огнем мяса и сала не найдешь. С 11-го на 12-е ночью выпал снег, так что Пасха была на снегу».

16 апреля 1933 года, на Пасху, в селе Лебяжье от голода умерли 11 человек. Дети пухнут, а взрослые падают замертво прямо на дороге. Хоронить покойников некому. На улицах пусто. Нестор Белоус возвращается с работы в артели и записывает:

«На селе людей и не видать, раньше было веселились люди, а сегодня везде уныние и голод. Разговлялись постным борщом, немного жареной картошки и молочная каша, дала молока кума Манька. Калихочь Пилып забрал в яру мясо дохлой лошади, перелитое карболкой, и понес домой».

Пасха в немецких концлагерях

6 мая 1945 года, лагерь Дахау. Барак номер 26, в котором у «английских» и «американских» заключенных находится часовня.

Пасхальная служба. Союзники, вот уже неделю как освободившие концлагерь, смотрят на русских с удивлением и непониманием. Всю неделю, лишь получив глоток свободы, эти странные люди готовились к своему празднику: шили облачения из мешковины, ризы из полотенец, нашивали на них красные больничные кресты, достали единственную на весь лагерь икону.

Об этом невероятном пасхальном богослужении, подготовленном благодаря участию греческого и югославского комитета заключенных, рассказал международный журналист и церковный историк, бывший заключенный концлагеря Глеб Рар. «За всю историю Православной Церкви не было такого пасхального Богослужения, как 6 мая 1945 году в Дахау», — вспоминал он.

Русских узников в Дахау содержалось не менее половины — около шестнадцати тысяч, и большинство хотели принять участие в службе. Однако не так давно прибывшие СМЕРШевцы почти всех изолировали за ограждения, построенные уже ими самими. На всякий случай, чтобы не было соблазна отправиться в Европу вместо Союза. Поэтому в бараке, не считая американцев, находилось не больше тридцати русских и греков: священники, диакон, несколько верующих. Был даже греческий архимандрит‚ который так ослаб, что всю службу пролежал на носилках.

Позже Рар рассказывал, как священники в ризах, надетых прямо поверх тюремных роб, служили, пели пасхальный канон и стихиры наизусть. Когда кто-то сбивался, остальные терпеливо ждали или тихонько, благоговейно подсказывали. Маленький хор выводил песнопения сначала на греческом, потом на церковнославянском языке. Когда дошли до Евангелия, вспоминали его вместе, по строчке, стараясь вспомнить всё, до словечка. 

Афонский монах, совсем ещё молодой, но уже с сединой в волосах, вышел вперёд, поклонился и начал читать Огласительное слово святителя Иоанна Златоуста. Вначале он старался унять дрожание в голосе, однако не получилось, и из его глаз хлынули слёзы. Он говорил пару слов и плакал, говорил и плакал... Плакали все, кто был в маленьком бараке-часовне. А вместо просфор ели хлеб...

Среди узников Дахау также был святитель Николай Сербский. Он писал в своем дневнике, что смысл всех несчастий, которые Бог посылает миру, в том, чтобы сделать человека ценнее и дороже золота.

«Знаете ли, братья, почему Господь небесный попустил миру в наши дни все эти военные ужасы, с которыми можно сравнить лишь ужасы ада?», — спрашивал святитель, — «Потому что ценность человека упала и стала ниже ценности золота. А это противоречит замыслу Божьему о человеке, а все, что противоречит ему, должно лопнуть, исчезнуть, умереть.

А теперь блаженны мы, если научились ценить человека выше золота, выше богатства, выше славы, выше звезд, выше всей вселенной, которую Создатель даровал человеку, тогда не напрасны наши страдания, тогда мы будем сильными и счастливыми и станем жить в мире и покое, в любви и взаимном уважении, славя Бога».

Пасха в ГУЛАГе

25 апреля 1954 года, один из сталинских лагерей. После смерти вождя в лагерях появляются небольшие послабления: впервые за много лет можно открыто, не таясь, отпраздновать Пасху.

О лагерной Пасхе сохранились воспоминания Стефании Чабан-Гаваль, которая попала в заключение восемнадцатилетней девушкой.

«...все годы до 1953 года этот контингент (так нас там называли) придерживался своих отеческих традиций, строго запрещенных лагерным режимом, преследуемых с наказаниями БУРом, штрафными пайками, а все равно те упрямцы своего не забывали даже в самых свирепых условиях...»

25 апреля 1954 года арестанты воодушевлённо подметали барак, чистили одежду. Кто-то непостижимым образом умудрился достать еловых веток, хотя ели росли за колючей проволокой, и украсил ими стены. Люди ставили столы, раскладывали хлеб — вечерние пайки, которые они откладывали в последние два дня.

«Кулич» сделали из каши, «пасху» — из хлеба, а «яйца» — из глиняных комочков, бледно выкрашенных краской, которой писали лозунги. Настоящие яйца даже на воле достать было нелегко…

Русские, поляки, украинцы, литовцы собираются вместе за столом. Лагерное начальство не вмешивается, лишь изредка охранник заходит проверить обстановку. Ему предлагают кусок хлеба, но он отказывается и поспешно уходит. В отличие от заключенных, которым терять было нечего, начальство тему Пасхи осторожно обходило. Находились, конечно, особенно недовольные коммунисты, однако им «сверху» настоятельно рекомендовали не вмешиваться. Арестанты всё-таки, пусть порадуются. Но доброе начальство было не везде.

Духовный писатель Сергей Фудель, многолетний узник сталинских лагерей, вспоминал, как заключенный священник сказал ему: «Знаешь, когда наступят такие времена, что кроме имени Господня у людей вообще ничего не будет, — даже и этого будет достаточно для спасения…»

***

Разве кто-то из современных христиан мыслил себе Пасху 2020 года без торжественной службы, освящённых священником куличей и троекратных русских христосований? Вряд ли. «Разве это настоящий праздник?» — спросим мы. «Да, настоящий!», — ответят нам предки, которым довелось перенести гораздо больше. Они твёрдо знают: Пасха — не красный лист в календаре, а состояние души, внутренняя радость и ликование. Без остального всё-таки можно обойтись. Тем более, при всей трудности и неопределённости нынешнего положения, существуем мы в гораздо более комфортных условиях, чем многие христиане до нас.