Георгий Ильин чудом выжил в Беслане и теперь сам спасает людей

Георгий Ильин. Фото: «Российская газета»

Об этом сообщает «Российская газета».

«1 сентября 2004 года мы стояли на школьной линейке, и вдруг кругом начали лопаться шарики. Много и очень громко. Но на самом деле это были не шарики, как мне казалось, а выстрелы. Со мной была двоюродная сестра, 23 года, и двое ее детей — трех и шести лет. Все они погибли, остались там...» — вспоминает Георгий Ильин.

Он продолжает: «Всех загнали в спортзал. Давка и страшная духота. Такая, что невозможно дышать. У одного из боевиков, помню, спросил, что происходит. Тот ехидно ответил мне: «Учения» и, наставив автомат на меня, приказал сидеть тихо».

«Но какие это учения? Прямо передо мной лежал труп мужчины. Меня и других детей посадили прямо рядом с ним, В первый день нам еще давали воду, а потом на наши просьбы никто не обращал внимания. В раздевалках были краны, и иногда кому-то удавалось намочить там майку. Эти мокрые майки передавали нам. Их выжимали, и тогда можно было пить воду, которая стекала. На второй день боевики начали развешивать везде по стенам бомбы. Дальше все произошло быстро. Прогремел сильный взрыв. Меня что-то словно толкнуло в спину и отбросило в сторону, я на несколько секунд потерял сознание. Потом очнулся. Вскочил. Вижу — в спортзале каша из людей: кто убит, кто ранен... все кричат... Я — в окно, и бегу куда глаза глядят... Многого не понимал тогда — ребенок еще, семь лет...» — рассказывает Георгий.

Он не увидел, как в разбитые окна врывались спецназовцы, как они собой закрывали детей и падали на гранаты боевиков, спасая заложников, как под пулями пробирались к школе родители и родственники, чтобы спасти своих близких. Он также не помнит, как его подхватили на руки и вынесли из-под обстрела, передав врачам.

Георгий Ильин сразу заснул, потому что не спал трое суток. Но врачи считают, что он просто потерял сознание от стресса, обезвоживания и потери крови. Операция шла долго. Осколками ему буквально разорвало ногу. Потом была долгая реабилитация.

«Даже спустя несколько лет мне потом снились кошмары-воспоминания о том, что произошло. Не верится, что я живой», — признается Георгий. 

Фото: ТАСС

«Никто, кроме нас!»

Когда он окончил школу, то некоторое время стоял перед выбором: служить в спецназе или стать врачом: «К ничему другому душа не лежала. В конце концов выбрал второе». Георгий поступил в Северо-Осетинскую государственную медицинскую академию (СОГМА), на лечебный факультет.

По мнению Георгия, врач — это тот же спецназовец: «Только спасать людей ему приходится чаще. И девиз у них общий: «Никто, кроме нас!» Я так и отношусь к профессии врача. Хочу быть реаниматологом или анестезиологом».

Едва поступив в медакадемию, Георгий добился, чтобы его приняли на работу медбратом в Республиканскую клиническую больницу (РКБ) Северной Осетии. Во время начала пандемии медперсонал начали опрашивать, готовы ли они работать в «красной зоне» — там, где будут лечить людей с диагнозом COVID-19 и где риск заболеть катастрофически велик. Георгий был среди тех, кто первыми написали согласие на работу в карантине. Им организовали места для сна и отдыха в рабочих кабинетах, гораздо позже выделили номера в гостиницах. С родными медики не виделись все время, пока работали.

Кто, кроме нас, будет спасать людей? Все, кто согласился работать в карантине, понимали, что коронавирус найдет способ прокрасться в организм

«Когда заходишь в «красную зону», то надеваешь три пары перчаток — последовательно, в определенном порядке, поскольку они соприкасаются с разными слоями одежды. Дальше идут респиратор, медицинские очки, противочумный халат с капюшоном, бахилы. Все это заматываешь скотчем сверху, чтобы хорошо держалось и не было открытых участков кожи. В такой одежде тяжело дышать, тяжело ходить... У меня смена была 12 часов по схеме 6/6/6, то есть шесть часов работаешь, шесть отдыхаешь, потом опять шесть часов дежурства. В основном я занимался тем, что обследовал людей, ставил капельницы, давал таблетки, следил за самочувствием пациентов - все, что обычно должен выполнять медбрат», — рассказывает Георгий Ильин.

Он рассуждает: «Пережившего Беслан разве что может испугать? А если серьезно, кто, кроме нас, будет спасать людей? В принципе все, кто согласился работать в карантине, тогда понимали, что при постоянном общении с больными коронавирус найдет способ прокрасться в организм. Никакие респираторы и противочумные халаты не защитят тебя на 100%. Так и вышло — мало кто из врачей не заболел. Зато скольких мы спасли!» 

Фото: Пресс-служба правительства Северной Осетии

Памятник и фото

«Судьба благосклонна к Георгию. Он остался в живых, и его фотография стала одним из символов жертв, пострадавших в этом жутком теракте», говорят родители врача.

Автор этого снимка до сих пор неизвестен. Кто-то буквально после того, как Георгия вынесли из-под обстрела, сфотографировал испуганного кричащего ребенка. На фото не видно, что мальчик получил ранение в ногу, — она практически была разорвана тремя осколками. Но в тот момент он не чувствовал боли и даже вполне мог стоять на ней.

Фотография была опубликована многими информагентствами России и мира. Спустя два года в небольшом государстве Сан-Марино был установлен бронзовый памятник жертвам теракта в школе N 1 в Беслане скульптора Венди Рензо Жарно. Он изображает испуганного ребенка, который застыл в беззвучном крике. Это полная копия той самой фотографии семилетнего Георгия, снятой сразу после освобождения школы. Скульптура получила известность в Европе и США, став памятником всем жертвам терактов в мире.

Один из самых страшных терактов на постсоветском пространстве

Утром 1 сентября 2004 года во время торжественной линейки, посвящённой началу учебного года, более сорока террористов, вооруженных автоматами и гранатометами, захватили бесланскую школу №1. В течение двух с половиной дней они удерживали в заминированном здании более 1100 заложников (преимущественно детей, их родителей и сотрудников школы) в тяжелейших условиях, отказывая людям даже в удовлетворении минимальных естественных потребностей.

2 сентября захваченную школу посетил бывший президент Ингушетии Руслан Аушев — единственный, кому удалось провести переговоры с террористами лицом к лицу. Лидер террористов согласился отпустить группу заложников из 24 человек (матерей с детьми грудного возраста).

Фото: «Российская газета»

Днём 3 сентября в школьном спортзале произошли взрывы, и позже возник пожар, в результате чего произошло частичное обрушение здания. После первых взрывов заложники начали выбегать из школы, и силами Центра специального назначения Федеральной службы безопасности был предпринят штурм. Во время хаотичной перестрелки, в том числе с участием гражданских лиц, пользовавшихся личным оружием, было убито 27 террористов. Единственный взятый живым террорист, Нурпаша Кулаев, был арестован и впоследствии приговорён судом к пожизненному заключению.

Хотя большинство заложников были освобождены в ходе штурма, в результате теракта погибли 314 человек из числа заложников, из них 186 детей. Всего, включая спасателей, погибло 334 человека, и не менее 783 получили ранения разной степени тяжести.