Врач-психиатр: Понятия «психически здоровый человек» не существует

Фото: Onclinic.ru

Надежда Романенко родилась в городе Орехово-Зуеве. В 2007 году закончила гимназию №15 и поступила в МГУ имени М.В. Ломоносова на факультет фундаментальной медицины, который окончила в 2014 году. В 2016 году окончила ординатуру по специальности «Психиатрия». Работает в Научном центре психического здоровья на Каширке.

― Надежда, скажи, почему ты решила стать психиатром?

― Меня заинтересовал курс психиатрии, который был в институте. Раньше была уверена, что никогда психиатром не стану.

― Какие психические заболевания сейчас наиболее распространены?

― Точной статистики не дам, но думаю, что депрессии разной степени тяжести.

― А с какими неболезненными состояниями (или болезненными, но не психиатрическими) их могут спутать?

― Ну, из неболезненных в голову приходит пубертатный криз (переходный возраст у подростков ― «ТД»), протекающий нетипично. А из болезней ― эндокринологические заболевания, опухоли мозга, ряд инфекционных заболеваний с поражением головного мозга (да и те, будучи непролеченными, могут привести к стойким психическим отклонениям).

― Как вообще понять, что тебе пора обращаться к психиатру? Какие факторы свидетельствуют об этом?

― Это очень сложный вопрос из-за многообразия психической патологии. В любом случае, это странности поведения, которые замечают, естественно, родственники. Это замкнутость, конфликтность, эмоциональная измененность, трудности социальной, трудовой, учебной адаптации. Обязательна консультация специалиста, если у человека возникает агрессия к окружающим или аутоагрессия, отказ от еды и питья. Если человек замирает в странных позах, подолгу не отвечает на вопросы, разговаривает сам с собой, не спит по ночам. Немотивированные перемены настроения, длительные спады, чрезмерные эмоциональные подъемы, навязчивые состояния, страхи. В общем, любые состояния, приносящие дискомфорт самому человеку или его окружению.

― Есть ли люди, которые особенно склонны к психическим расстройствам? Что для них может стать катализатором? Как понять, что ты сам «в группе риска»?

― Четких знаний по этому поводу нет, это до сих пор предмет научных изысканий. Фактором риска считается наличие в роду людей, у которых были фиксированы психические отклонения. Можно считать предрасполагающим фактором наличие аномалий развития нервной системы, серьезных травм головного мозга, особенно в младенческом и раннем детском возрасте, перенесенные в раннем возрасте тяжелые инфекции, наркоз и тому подобное. Но даже при наличии таких факторов развитие той или иной психической патологии в дальнейшем необязательно.

Фото: Chr.mk.ru

Катализатором может стать любой стресс, а также употребление психоактивных веществ (алкоголя и наркотиков), травма головы. Болезнь может начаться и планомерно, без какого-либо провоцирующего фактора

― Насколько сегодня сильны предрассудки в отношении психиатрии? Лечиться у психиатра по-прежнему стыдно?

― Да, предрассудки все те же. К тому же они активно подогреваются антипсихиатрически настроенными людьми, пропагандирующими либо вред психотропных препаратов, либо отсутствие психических заболеваний как таковых. Общественное мнение ― еще один фактор позднего обращения к психиатрам. Людям трудно признать у себя наличие психических проблем, опасения быть непонятыми родными, друзьями, коллегами и тому подобное. Это все так же актуально.

― Всегда ли родственники понимают, что с их близким что-то не в порядке или до конца считают их нормальными?

― Не всегда понимают, иногда до самого конца отрицают факт болезни. Но обычно родственники замечают, что с пациентом что-то не так. Правда, они могут подолгу списывать проблемы на характер, жизненные обстоятельства и трудности.

― Могут ли родственники вредить пациенту, не осознавая этого?

― Да, чаще всего тем, что не осознают необходимости сразу обратиться за помощью к врачу в самом начале заболевания. Некоторые даже препятствуют лечению больных, считая, что их болезни нет. Что их состояние ― это нежелание взять себя в руки, лень, попытка отвертеться от каких-то дел или проблем. Еще один вариант ― психологическое давление. Родственники могут прямо указывать пациенту на его недуг или высмеивать болезненные для него вопросы. И это периодически сводит лечение на нет.

― А кто из родственников чаще обращается и приводит пациента?

― Ну, это, конечно, вопрос возраста пациента. Если это старики, то приводят дети. Если дети, подростки и молодые люди, то родители. Если это люди среднего возраста ― чаще все же родители, но и «вторые половинки» тоже.

― С кем тебе сложнее общаться: с родственниками или с пациентами?

― С родственниками, конечно. Пациент просто лечится, хотя и среди них много тяжелых в общении или просто очень капризных. Но ты все равно понимаешь, что человек болен и ему плохо. А вот родственники могут ставить условия по лечению, требовать определенных результатов. При этом реальные цели врача не всегда совпадают с ожиданиями родных из-за отсутствия у них критики к состоянию больного. А некоторым родственникам, наоборот, сочувствуешь: трудно сообщать им плохие новости, иногда за них переживаешь больше, чем за самого больного.

Фото: Fotose.com

― Если пациент попадает в клинику, у него есть шанс стать полностью здоровым?

― Если говорить об излечении, то практически всегда ― нет, кроме отдельных (реактивных) состояний. Психические заболевания являются хроническими. Если сравнивать, то это сродни хроническому бронхиту, астме, гастриту, ишемии миокарда. Это болезнь с человеком навсегда, но ее можно вывести в ремиссию, то есть в состояние, когда никаких симптомов нет или их остается минимальное количество.

― А что тогда входит в понятие «психически здоровый человек»?

― Такого понятия просто нет. Пожалуй, можно сформулировать понятие психического здоровья как состояние, при котором у человека не выявляются патологические психические симптомы.

― Есть ли у психиатров профессиональная деформация? Ставишь диагноз себе, родственникам, людям в метро?

― Есть, я думаю. При таком тесном общении с большим количеством людей, да еще и нездоровых, отношение к людям и восприятие их проблем постепенно меняется. Диагноз себе, так же как родным и друзьям, поставить очень трудно в силу необъективности. А вот среди окружающих ― да, я вижу много нездоровых, при этом делаю это ненамеренно.

― Был ли в твоей практике случай, когда пациент покончил жизнь самоубийством?

Пока не было. Но были такие случаи у друзей, работающих в этой же области. Это очень тяжело переживается, потому что врач всегда винит себя в этой трагедии.

― А каким был самый сложный родственник в твоей практике и самый сложный пациент?

― Самый сложный родственник ― это психически нездоровый родственник, что бывает совсем не редко: подобные болезни передаются по наследству. Особенно психически нездоровый родственник с паранойяльной настроенностью, склонный к сутяжничеству. Такие люди всегда видят в твоих действиях умысел, вплоть до проведения опытов на госпитализированном родственнике, и склонны заявлять об этом в вышестоящие органы.

Самый сложный пациент ― трудно выбрать, так пациент бывает сложен в курации (попечении, лечении, уходе за больным), то есть резистентен (организм сопротивляется к проводимому лечению), что говорит о плохом прогнозе заболевания. Бывают трудности в том, чтобы донести до пациента, что он болен и нуждается в лечении. Встречаются пациенты с яркими особенностями личности, обуславливающие трудности контакта с врачом. Для примера, среди родственников была одна мать, которая была гораздо более больна, чем ее сын, лечившийся в нашем отделении. Она ежедневно звонила мне по телефону преимущественно для того, чтобы пожаловаться на неправильное лечение, опасения, что сын «может вообще не проснуться» на фоне нашего лечения, при этом она совершенно не слушала объяснений. Из пациентов, например, был молодой мальчик лет 20-ти со злокачественными навязчивостями. Ему трудно было даже из палаты выйти из-за этих навязчивостей. При этом он оказался совершенно резистентен к лечению. Помочь ему практически не удалось.

Другой пациент был тяжелым психопатом с паранойяльными и истерическими чертами личности. В каждом моем действии он видел злой умысел. При этом он был семейным тираном. Когда он находился в больнице, то постоянно звонил жене и дочерям, осыпал их обвинениями и предъявлял свои требования. С ним было трудно работать в виду из-за необходимости постоянно втолковывать целесообразность лечения. Кроме того, непросто было абстрагироваться от его личностных особенностей и поступков, совершенных за жизнь, и рассматривать его как человека, нуждающегося в помощи.

― Ты на работе ― всё время с психически нездоровыми людьми. Как восстанавливаешь силы после работы? Как справляешься с эмоциональным выгоранием?

― Стараюсь максимально отвлекаться от работы, хотя это тоже непросто: пациенты часто звонят и в нерабочее время. С эмоциональным выгоранием стараюсь бороться, общаясь с приятными мне людьми.

― Если была бы возможность выбрать другую профессию, выбрала бы?

― Думаю, да. Хотя хочется добавить, что не только из-за тяжести ежедневного общения со страдающими от болезней людьми и их родными, но также из-за многих организационных, юридических, административных проблем, очень актуальных для нашего здравоохранения.

Беседовала Валерия Стащенко