Колонка редактора: 10 лет гибели «Локомотива»

Я хорошо помню тот день: 7 сентября 2011 года. Я, уже третьекурсница, еще не успела вернуться в Москву с летних каникул. Мы еще беззаботно болтались с друзьями по серым дворам ярославских пятиэтажек, когда мне позвонила мама: «"Локомотив" разбился. По телевизору показывают, как на фундамент нашего дома в Туношне складывают трупы хоккеистов».

Анастасия Прощенко

На месте катастрофы

В шоке были все, весь город. Я никогда не видела ничего подобного — и, надеюсь, никогда больше не увижу. Все мои друзья, их родители, братья и сестры, дедушки и бабушки бросили свои дела и прилипли к телеэкранам.

По всем каналам передавали: «Самолёт Як-42, перевозивший ярославскую хоккейную команду, разбился сразу после взлёта. На борту находилось 45 человек: самолет врезался в землю, разрушился и сгорел. 43 человека погибли на месте».

Дозвониться было ни до кого невозможно: мобильная сеть перегружена. Кажется, все ярославцы единым порывом поставили на аватарки в своих соцсетях черное фото со свечой и эмблемой «Локомотива». Многие теперь делают это каждый год 7 сентября.

Ощущение было такое, словно случилась национальная катастрофа. Столько плачущих мужчин одновременно трудно себе представить даже в момент военной мобилизации. Неподдельная, общая скорбь витала по нашему городу. Все спрашивали друг друга: «За что это нам»?

Президент России Дмитрий Медведев на месте крушения самолета. Фото: Kremlin.ru

Мои родители тут же отправились на место трагедии: самолет врезался в нашу, частную землю, где мы только начали строить дом. Я снова вышла на улицу. Прошло всего пару часов, но уже не было в Ярославле человека, который бы не знал о произошедшем, не был ошеломлен. Быстро темнело. То и дело из разных дворов доносились пьяные мужские возгласы: «Ло-о-око чемпи-он…»

Следующие четыре дня все, даже неверующие, молились о единственном выжившем члене команды — Александре Галимове. Я, в целом равнодушная к спорту, по-настоящему плакала, узнав о его смерти. Трудно передать словами, что значила эта команда для жителей нашего города.

Личные подробности

Моя мама какое-то время работала с тренером «Локомотива». Иногда он доставал для нас билеты на лучшие места. Помню, как в детстве я ходила с родителями на стадион, мы сидели на первых трибунах. Атмосфера была непередаваемая: дни матчей буквально превращались в общегородской праздник, «Арена-2000» всегда была заполнена под завязку. Наши взрослые ходили на игры большими компаниями, кто не попадал на ледовую арену — смотрел трансляцию по телевизору. В школе мы делали ставки на счет, я часто угадывала — и шутила: «Это потому, что у меня с «Локомотивом» особая связь».

Для меня эта трагедия оказалась тоже очень личной. Например, Иван Ткаченко, капитан команды, всю жизнь был моим соседом: детство он провел на той же улице, что и я, а во взрослом возрасте построил дом в поселке, где жили мои бабушка с дедушкой. И хотя в Ярославле на тот момент было более 600 тысяч жителей, казалось, каждый из них лично знаком или с кем-то из хоккеистов, или с их родственниками.

После гибели команды моих родителей неделю не подпускали к дому — велось следствие. С первого же дня наш дачный участок на берегу реки превратился в стихийный памятник: десятки людей приезжали туда с цветами, венками, свечами. Никого, в том числе администрацию города, особенно не волновало, как дальше быть моей семье: мама, обивая пороги разных инстанций, слышала в ответ лишь фразы в духе «это дело не в нашей юрисдикции» и «мы не несем ответственности за форс-мажорные обстоятельства».

Мемориал на месте катастрофы

Как нам было говорить о подобном вслух? Погибли десятки людей, их близкие горевали, — а мы среди всеобщей скорби пытались решить свою проблему. Но как было не решать ее? Это место теперь навсегда должно было принадлежать «Локомотиву»...

Энтузиасты быстро поставили там большой деревянный крест. Мои родители, уже потеряв надежду, написали письмо президенту. И вот, наконец, пришел ответ: администрация города выкупила нашу землю и фундамент, чтобы сделать это трагическое место официальным мемориалом. Президент лично приезжал возложить цветы.

Мы вместе

Тогда я поняла: вот как надо жить — объединяя других. В любви к «Локомотиву» обнялись даже враги.

Вернувшись в Москву 9-го сентября 2011 года, я удивилась моральной поддержке, которую все оказывали ярославцам. Мои одногруппники писали о «Локомотиве» тексты в СМИ, делали репортажи на телевидении. Вместе с нами скорбела вся страна. Я испытывала смешанные чувства: благодарность с одной стороны и горечь — с другой. Почему только в трагедиях мы можем так объединяться? Почему только катастрофы способны заставить нас так массово обращаться к Богу?

Еще несколько месяцев Ярославль безмолвствовал. Цветы были всюду... На проезжающих машинах развевались флаги «Локомотива», из окон свешивались брендированные шарфы. Почему этих ребят так любили? Потому что в них мы видели улучшенную версию самих себя. Вот он, мой сосед — человек из той же унылой пятиэтажки, из того же спального района, что и я. Но его знает вся страна: знает как чемпиона, как профессионала и как героя, как человека с огромным сердцем, который тайно жертвовал больным детям миллионы рублей. Наш «Локо» неустанно показывал: не важно, откуда ты, важно — какой ты.