Плащ и шпага: зачем читать исторические романы сегодня?
В русском литературоведении книги о приключениях всерьез воспринимать не принято. Владимир Новиков, заведующий кафедрой литературной критики журфака МГУ выделяет в литературе три пласта: попсу, беллетристику и высокую литературу. Когда я впервые услышал эту классификацию, то сразу понял, какое место здесь занимают мои любимые тексты. Я спросил тогда:
— Владимир Иванович, и где окажется Стивенсон?
— Для нас он беллетрист, потому что писал о приключениях. А для англичан — большой художник, — ответил профессор.
Для многих Стивенсон — не просто художник. Это автор таких книг, которым Высоцкий посвятил свою «Балладу о борьбе». С его работ и стоит начать обзор лучших, по мнению автора, историко-авантюрных произведений.
Шотландская дилогия Стивенсона
Роберт Луис Стивенсон не нуждается в представлении, хотя большинство русских читателей ассоциирует его имя только с «Островом сокровищ», в лучшем случае, ещё с «Чёрной стрелой».
Но наследие Стивенсона отнюдь не замыкается на романах. Его повесть «Дом на дюнах» была экранизирована четыре раза (Конан Дойл назвал её «самой прекрасной повестью на свете»); многократно снимали кино по мотивам «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Поэзия шотландского неоромантика также не оставляет читателей равнодушными: вспомним балладу «Вересковый мёд», переведённую на русский язык Маршаком. В копилке Стивенсона есть любовные драмы и детективные фарсы. Но его «конёк» — авантюрные эпопеи.
В 1886 году был издан роман «Похищенный», в котором рассказывается о приключениях шотландского дворянина Дэвида Бальфура.
Историческая канва произведения — борьба части скоттов за независимость от Англии и короля Георга. Но в первую очередь, «Похищенный» — это книга о дружбе двух непохожих людей. Дэвид, от имени которого ведется рассказ, — скромный юноша, владеющий древними языками, никогда не державший в руках шпагу. Судьба сводит его с Аланом Бреком Стюартом (реальный исторический персонаж). Это — хвастливый горец, солдат и мастер клинка. Мировоззрения героев столь разнятся, что достичь взаимопонимания бывает непросто, но они стараются по мере сил.
Выживание на море и суше, поединки на шпагах и волынках, английские мундиры и шотландские килты: всё это создает самобытную атмосферу, в которую Стивенсон погружает читателя.
«Похищенный» был тепло принят публикой и позволил автору впервые обрести финансовую независимость. Позднее книга выдержит восемь экранизаций, хотя ни одна не раскрывает её во всей полноте.
Семь лет спустя Стивенсон подарил читателям сиквел — роман «Катриона». Это роман плаща и шпаги с элементами юридического триллера и развернутой любовной линией.
Здесь Дэвид встречает внучку знаменитого шотландского разбойника МакГрегора (наиболее известного читателям по роману Вальтера Скотта «Роб Рой»). Возникшую любовь ожидает тернистый путь: находясь за границей на обучении в университете, Дэвид долгое время будет жить с девушкой под одной крышей, обращаясь с ней как с сестрой, прежде чем они смогут сочетаться браком.
Литературное направление, к которому принадлежит Стивенсон, называют неоромантизмом. Оно возникло как ответ на реалистические и натуралистские тенденции конца XIX века, ставя во главу угла личность и стремление героя сохранить свои принципы. Почти все произведения Стивенсона именно об этом. Дружба или любовь, пиратский плен или студенческая жизнь — везде есть персонаж, который старается не изменить себе.
Любой герой Стивенсона готов гореть в огне, как последний пикт из баллады о вересковом мёде, и быть твердым, как кавказский кинжал из стихотворения другого романтика-шотландца. Дилогия «Похищенный-Катриона» — показательный пример романтизма, искусно оправленного рамками исторического романа.
Религиозные войны в романах Уаймена
На дворе конец XVI века. Францию раздирает усобица. Страну делят гугеноты, король и католическая лига. Государства мало, а свободы много. Таков исторический фон книги Стэнли Уаймена «Французский дворянин».
Уаймен — еще один викторианский неоромантик, в свое время довольно популярный и получавший лестные отзывы от того же Стивенсона. В России его романы издавались еще до революции, но советским цензорам он чем-то не угодил и вернулся на русский книжный рынок сравнительно недавно.
Главный герой — пожилой аристократ, который носит шпагу в дырявых ножнах с честью, но без особой пользы для себя. У него появляется редкая возможность поправить свои дела через выполнение щепетильного поручения наваррского короля Генриха: способствовать побегу юной фрейлины, которой нужной устроить встречу с королем Франции. Эта богатая придворная девушка стала свидетелем важной беседы, о которой необходимо доложить государю.
Если Стивенсон допускал мелкие анахронизмы и, по собственному признанию, писал книги «не для школьной библиотеки, а для чтения зимними вечерами», то произведения Уаймена легко принять за настоящие мемуары. Как отмечает рецензент, историк А. Трачевский «если не верно, то ловко придумано». Уаймен заметно отличается от гораздо более знаменитого Дюма аккуратным обращением с фактами и героями французской истории.
В отличие от Вальтера Скотта, он не злоупотребляет мелочами и, в противовес Гюго, не тратит целые главы на описание топографических объектов. Повествование ведется от первого лица, и читатель получает голый нарратив, где машинка для снимания сапог, набитый монетами пистолет и особенности борьбы с чумой нужны лишь для рассказа, но никак не для экскурсии.
Не менее примечателен маленький по объему, но богатый на смыслы и дважды экранизированный роман «Красная мантия». Центральный персонаж — дуэлянт и картежник, после очередного поединка пытается избежать виселицы и вынужден принять от кардинала Ришелье задание, недостойное дворянина. Задание сегодня назвали бы благородной работой разведчика, но в те времена подобные дела вызвали всеобщее презрение.
«Красная мантия» наглядно показывает разницу мировоззрений людей XVII века и нас сегодняшних. Главный герой испытывает отвращение к шпионажу, но совершенно спокойно смотрит на насилие:
Странные существа эти женщины. Убийство! Только потому, что я подготовил дуэль заранее и вызвал ссору? Никогда я не слыхал ничего столь чудовищного. Станьте на такую точку зрения, называйте любого, кто готов с оружием в руках отстаивать свою честь, Каином — и много заклейменных появится на улицах. Я рассмеялся при этой мысли продолжил свой путь…
Современному читателю столь же непривычны ценности, определяющие отношения персонажей со страной. Национализм придет в Европу еще не скоро, и верность своему лагерю держится на грубоватой и, по-своему, трогательной, этике наемничества. Когда героя обвиняют в измене, вместо пафосного патриотического возмущения звучат слова:
— Как смеете вы заявлять, что я изменяю человеку, который мне платит!
Выполняя шпионское поручение кардинала, главный герой безуспешно пытается достичь компромисса с совестью, а читатель путешествует по трактирам, тюрьмам и спрятанным в гасконских лесах селениям, благодаря таланту автора непринужденно приподнимать завесу истории.
Рука Москвы
Доцент МГУ, историк Александр Бубнов считает, что при воссоздании картины прошлого можно допустить две ошибки. Либо модернизировать историю, либо слишком архаизировать её. Причем вторая ошибка гораздо хуже, она порождает разную чепуху вроде беззубых средневековых людей, посещающих баню раз в год: «Лучше немного осовременить прошлое, чем превращать его в цирк».
Романы современного белорусского писателя Роберта Святополка-Мирского — пример незначительной модернизации, которая делает персонажей ближе современному читателю и упрощает восприятие текста.
В советское время Святополк-Мирский писал сценарии для кино, но позже взялся за цикл книг о русском средневековье. Исторический фундамент — правление Ивана III, собирание русских земель и освобождение от татарского ига.
Автор оригинально решил вопрос стилизации современного русского языка под средневековый: вовсе не стал исключать современные, в том числе иностранные слова. Вы не увидите жалких попыток изобразить древнерусскую речь (большую часть которой мы не смогли бы понять) и, вместе с тем, лучше поймете героев и автора.
Серия отличается разнообразием персонажей: это русские и литовские дворяне, крестьяне и разбойники, каждый с неповторимой судьбой и характером. Это еретики-жидовствующие, обвившие Восточную Европу путами могущественной секты, и игумен Иосиф Волоцкий, который беспощадно с ними борется.
На московском престоле сидит великий князь Иван Васильевич, который войдет в историю великим. В саге «Рука Москвы» он убедительно изображен холодным и хитрым государем, для которого цель оправдывает средства.
Его супруга, Софья Палеолог, строит Третий Рим и, под стать мужу, не останавливается ни перед чем, а с юга, заручившись поддержкой литовского короля, идет хан Ахмат за давно неплаченной данью. В этих условиях простые люди, населяющие Московское и Литовское княжества, борются за жизнь, страдают и любят, сохраняя достоинство пред лицом опасностей и перед сильными мира сего.
В семи книгах цикла Святополк-Мирский создал собственную вселенную с яркими героями и лихими поворотами сюжета, вписанными в анналы восточноевропейской истории. Но самое примечательное в этих книгах — их русскость. Если историко-приключенческая литература Западной Европы являет собой обширное читательское меню, то в русском наследии подобных книг крайне мало. Наша литература исторически клонилась в сторону реализма, и романы о приключениях до сих пор принято оценивать свысока.
Поэтому сага «Рука Москвы или собирание земли» — уникальное произведение. При всем уважении к Михаилу Загоскину и Григорию Данилевскому, создававшим русский историко-авантюрный роман ещё до революции, Юрию Герману и Михаилу Рапову, писавшим колоритные книги в советский период, серия Святополка-Мирского просто не имеет релевантного сравнения по своему размаху и художественности.
Фото автора
