Сериал «Монастырь»: верующие – тоже люди
Фабула скандального сериала проста: молодая тусовщица Мария вынуждена скрываться от бандитов в монастыре – сначала в мужском, а потом в женском. Два мира сталкиваются друг с другом и происходит неизбежная трансформация: светская оторва знакомится с Церковью и верой, а молодой послушник – с манящим внешним миром, алкоголем и Тик-Током.
Следуя принципу «каждый должен быть выслушан до конца», я решила сначала дождаться выхода всех серий, и только после этого делать выводы о сериале. Начав смотреть, не ожидала ничего хорошего: не столько из-за возможного «оскорбления чувств верующих», сколько из-за привычки к тому, что обычно создатели сериалов помасштабнее не знают толком ни церковной жизни, ни уж тем более – психологии верующего человека, и просто транслируют штампы, на которые скучно смотреть. Но... на удивление, сериал мне скорее понравился.
Конечно, знание изображаемой в фильме субкультуры тянет «на троечку»: у религиоведа, да и у простого православного человека, оно вызовет в лучшем случае улыбку, если не раздражение. Для нас очевидно, что к епископу не обращаются «отец», а православная монахиня не назовет Богородицу Пресвятой Девой, что послушница – не монахиня, и поэтому вряд ли ее могут звать чисто монашеским именем (Пантелеймона) – это только навскидку. Почему нельзя было привлечь к съемкам грамотного консультанта – остается загадкой. Вызывают вопросы и многие диалоги персонажей (их можно было прописать достовернее), и режиссерская работа, которая выглядит неровной.
Да, «Монастырь» – это не «Молодой Папа», впрочем, и режиссер Александр Молочников (пока точно) не Соррентино. Однако в сериале есть много хороших моментов, которые делают его как минимум достойным внимания зрителей, – как верующих, так и неверующих.
Первое, что хотелось бы отметить, – это операторская работа: мы можем наблюдать здесь не только потрясающие картины северорусской природы (сериал снимали в Кирилло-Белозерском монастыре), но и, например, атмосферную и красочную процедуру облачения архиерея. Второе – многие актерские работы: Анастасия Ивлеева, сыгравшая главную героиню, – непрофессиональная актриса, и ее послужной список может вызывать сомнения, но здесь она очень естественно вошла в роль. Уделение Ивлеевой крупных планов – удачная находка режиссера. Юный послушник Юрий, сыгранный Марком Эйдельштейном, «русским Шаламе», в своей роли тоже очень органичен – именно так и выглядит подростковая религиозность, пылкая, стыдливая и неловкая, выращенная в отрыве от «мирской» реальности. Лучше всего удалась, на мой взгляд, молодая настоятельница монастыря – матушка Елизавета (Наталья Кудряшова), которая показана как безусловно зловещий, но вместе с тем трагический и явно не лишенный своеобразной отваги и достоинства персонаж. Очень хороши и эпизодические роли: добрая и чистая душой послушница Пантелеймона (Марина Калецкая), «серый кардинал» Патрикея, помощница Елизаветы (Мария Миронова), а также трудники монастыря (Артем Быстров, Павел Ворожцов, Леонид Тележинский) – простые и совершенно светские мужики, откровенно смеющиеся над монастырской жизнью и не упускающие случая поддеть юного наивного Юрия.
Но главное достоинство сериала – попытка увидеть живые судьбы за непонятным светским людям церковным институтом. Что стоит за религиозным обращением и, в частности, стремлением принять монашество? Например, личная трагедия, желание переосмыслить свою жизнь и преобразить пережитую боль в служение Богу и людям. Так бывает, и нередко – и это показано в истории отца Варсонофия (Филипп Янковский). А может быть, это детская травма, пребывание в церковном приюте, где с тобой обращались жестоко, но в котором виделось спасение от еще более жестокого мира. Бывает и так – и это история матушки Елизаветы. Или толчком стала неудавшаяся личная жизнь, неумение вписаться в светскую реальность – и такое бывает, и гораздо чаще, чем принято думать. Таковы истории монахинь, товарок Марии и Пантелеймоны. А бывает, что молодых людей в монастырь приводит подростковый радикализм, восхищение отцовской фигурой или просто отсутствие каких-то иных впечатлений, иного опыта – и это история послушника Юрия.
Какой он, человек, посвятивший себя Богу всерьез и искренне? С точки зрения светских людей, он должен быть неотмирным и странным, никуда не вписывающимся, почти юродивым. Канон этого восприятия поддерживался как фильмом «Остров» Павла Лунгина, так и книгой «Несвятые святые» митрополита Тихона (Шевкунова). Примерно таков и отец Варсонофий из «Монастыря». Он совсем не благостный и не елейный, точно не лишен ни юмора, ни здравого смысла. Вопреки штампу «верующим лишь бы бесов гонять», отец Варсонофий отказывается «отчитать» молодого человека с синдромом Турретта (похвально, что священнослужитель обладает такими специализированными знаниями – к сожалению, так бывает далеко не всегда); он вполне здраво относится к кипению гормонов у подростков и дает им разумные советы, осаживая ревностных не по разуму родителей; у него хватает мужества не испугаться даже наведенного на него пистолета. Но при этом Варсонофий, мягко говоря, небезупречен. Он воспитывает своих детей в полном отрыве от светской реальности – и одна его дочь, послушная и доверчивая, становится частью системы, человеком жестоким и безжалостным, а другая бежит в мир из монастырского приюта, где рожает сына, который затем оказывается у Варсонофия. Варсонофий воспитывает внука, называя его своим сыном и не говоря правду о его матери – воспитывает тоже вдали от «мира» и неизбежно сталкивается со взрывом со стороны юноши, который и влечение к женщинам испытывает, и алкоголь хочет попробовать, и вписаться в компанию сверстников мечтает, но самое главное – хочет от Варсонофия правды, которую тот ему открывает только вынужденно.
Далеко не все поступки Варсонофия можно одобрить – но он вызывает сочувствие и симпатию, в том числе и тем, что способен понять свои ошибки, признать, что был неправ – и отпустить по-доброму своего внука. Многослойность личности Варсонофия и открывающиеся скелеты в шкафу не выглядят как разоблачение лицемерия «этих церковников», а смотрятся как история живой человеческой души, которая, вообще говоря, и не претендует на святость и безупречность. Да что там – даже жестокой матушке Елизавете, выстроившей систему доносительства и изощренных издевательств в своем монастыре, начинаешь сочувствовать, узнав ее историю. Никого это ни в чем не оправдывает – но «Монастырь» и не занимает позицию судьи (что в светском контенте, связанном с Церковью, бывает нечасто). Создатели сериала пытаются понять своих персонажей. Кстати, так же, слой за слоем, раскрывает «Монастырь» и образ Марии, своей светской героини: мы постепенно узнаем историю девушки из маленького городка, которая очень хотела выбраться из бедности, – и пустоголовая и пошлая оторва из первой серии оказывается несчастной молодой женщиной, которой сочувствуешь, и человеком, явно не лишенным глубины, которого со временем начинаешь уважать.
Церковный институт изображён здесь во многом критически, жизнь и нравы женского монастыря показаны под явным влиянием книги Марии Кикоть «Исповедь бывшей послушницы». Некоторые моменты монастырской жизни представляются очевидным преувеличением, нагромождением всевозможных ужасов, но некоторая дикость нравов, встречающаяся порой в монастырях – это, увы, правда. И она касается не только монашеских общин, но и вообще любых закрытых сообществ. Так уж устроен падший человек: имея неограниченную власть без всякого внешнего контроля, он неизбежно начинает злоупотреблять ею. И в этом смысле «Монастырь» от правды жизни отходит не больше, чем любые фильмы и книги о подобных явлениях.
Важно еще и то, что создатели сериала связали церковные реалии XXI века с тем, что происходило и с Церковью, и со страной в 1990-е годы: общая разруха, в том числе и в головах, победившая сексуальная революция, взлет преступности, растерянные и опустошенные люди, которые готовы были бежать куда угодно, лишь бы почувствовать защиту и поддержку. Травма 1990-х годов, не прожитая и не осмысленная нашим обществом до конца, серьезно влияет и на Церковь, и на людей в целом, о чем не сказал в последнее время только ленивый. Показать эту травму с сочувствием и пониманием, сделать образы героев живыми и выпуклыми, а не штамповать очередных «обрядоверов», «оболваненных прихожан», «священников-лицемеров на мерседесах» – не так-то просто. В этом заключается заслуга сериала, который смотрит на Церковь глазами «дикаря», девушки Марии, для которой Церковь поначалу – в лучшем случае этнографический заповедник. Пусть, как уже было отмечено, создатели «Монастыря» не слишком хорошо знают церковную субкультуру и допускают смешные и недопустимые ляпы – но что-то важное о церковных людях они, кажется, поняли.
Вообще радует то, что, казалось бы, «разоблачительный» сериал, который должен быть полон горечи и праведного гнева, переходящего в откровенную злобу, – в целом добрый. Добрый по своему основному посылу – понять персонажей и посочувствовать им; добрый за счет своих героев: отец Варсонофий хорош прежде всего своей эмпатией, живым милосердием; Мария, при всех недостатках – человек отзывчивый и сострадательный, чуткий к чужой беде. И именно она напоминает монахиням о главной составляющей христианства – о любви.
Сексуальности в сериале много, но создатели, явно под влиянием «Молодого Папы», достаточно тонко с ней поработали: она показана и как иллюстрация реальности, и как символ «нецерковного» мира, и как мощное начало, жестко ограниченное церковными правилами и нуждающееся в сублимации. К слову, откровенная эротическая сцена (гетеросексуальная, не беспокойтесь!) – на мой взгляд, получилась одной из самых красивых и поэтичных в постсоветском кино.
Открытый финал сериала породил множество интерпретаций, вплоть до таких, что отец Варсонофий будто бы влюбился в Марию и готов оставить монашество. Серьезных оснований для такого вывода всё же нет, хотя последний эпизод, когда главные герои возвращаются вместе со станции в монастырь и Мария берет отца Варсонофия за руку (эту сцену то удаляли с «Кинопоиска», то снова возвращали в сериал), как минимум двусмыслен. Но ни о каком романе речь (по крайней мере, пока) не идет, несмотря на очевидную симпатию героев друг ко другу. Подобная платоническая связь между священнослужителем и прихожанками или трудницами – очень частое, хотя несомненно проблемное явление.
В целом, мне кажется, что оскорбляться верующему человеку на «Монастырь» не из-за чего – критика церковного института еще не означает отвержения веры как таковой (на что, кстати сказать, люди тоже имеют право) или неуважения к верующим. Внутри Церкви, как показывает «Монастырь», вполне есть достойные люди, да и главная героиня, попавшая к монахиням от отчаяния, потихоньку находит свою дорогу к Богу. Несомненным плюсом сценария стало то, что из светской героини не стали делать человека православно-субкультурного, даже не стали показывать прямо, как она обратилась к вере (и обратилась ли до конца). Ее исповедь выглядит скорее как откровенный рассказ о своей жизни, а отказ возвращаться в светскую тусовку – как понимание, что старая жизнь пуста и бессодержательна. А что же новая жизнь? К новой жизни еще нужно присмотреться и ее осмыслить.
По-моему, сериал «Монастырь» вполне годится как повод для серьезного, вдумчивого разговора о природе веры, о живых верующих людях, да и о современном монашестве и церковном институте в целом. Многие говорили, что Русская Православная Церковь нуждается в своем Соррентино – он, конечно, пока не пришел, но на несколько шагов ближе к этому наш кинематограф, определенно, стал.
Тем, кто хотел бы еще более основательно познакомиться с сериалом, рекомендуем передачу «Гик Zonы».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
