Если завтра гей-парад?

Протоиерей Александр Степанов

Всякая публичная манифестация задает в обществе определенную планку, ориентир. Если общество принимает пропаганду такого образа жизни и таких отклонений, это очень плохо. Потому что, в конечном счете, люди, в том числе – дети и подростки, приучаются к тому, что это вариант нормы, одна из форм сексуальных отношений между людьми. Поэтому люди, которые не имеют болезненной склонности, а имеющих ее очень мало, могут оказаться в будущем неправильно сориентированными и попасть в эту группу.

К погромным действиям я отношусь плохо. Я считаю, что православная общественность не должна этого допускать. Протестовать нужно четко и громко, но лучше всего – превентивно, до проведения гей-парада, а не во время. Погромы с жертвами не соответствуют нашим представлениям о борьбе с грехом. Если есть грешники, то мы не можем их бить, даже если они упорствуют в своем грехе.

В Белграде, насколько я понимаю, парад проходил не только при поддержке властей, но и на средства мэра. То есть, при не только попустительстве, но и продавливании этого мероприятия со стороны властей, народное возмущение вылилось в нуправляемую форму. Так всегда бывает, когда власть не понимает, чего хочет народ, и принимает необоснованные решения. Конечно, то, что была проведена силовая акция, ненормально. Но и поведение властей ненормально. Это как раз та ситуация, когда виноватых нет. Понятно, что если моя милиция, или теперь полиция, не может защитить мою семью, я вынужден взять в руки дубину и пулемет. Это неправильно, для защиты граждан существуют соответствующие государственные структуры. Поэтому я бы обвинял в первую очередь власти Белграда, которые эту акцию финансировали и провели.

Почему Церковь,  и я в частности, против гей-парадов? Дело вовсе не в том, что людям запрещают быть такими, какие они есть. А в том, что это открытая пропанагда греха,  безнравственного поведения. На мой взгляд, это так же безнравственно, как реклама алкоголя, колдунов, экстрасенсов и гадалок.

Понятно, что мы относимся с терпимостью: если вы хотите быть такими, - будьте. Уголовное преследование – это слишком. Но это не значит, что вы должны других людей совращать. В чем совращение? В навязывании принятия извращений как нормы. Я не согласен с тем, что это норма, и надеюсь, что и у народа, и у власти есть понимание того, что это не норма. Конечно, мое утверждение неполиткорректно. В поликторректности нормой является все то, что хочет ею называться. Но гомосексуализм - не норма. И должен если не ограничиваться, то по крайней мере не приветствоваться.

Поэтому, на мой взгляд, то, что зависит от любого обычного рядового члена общества, - мы должны давать власти ясный сигнал, что она не должна пропагандировать и разрешать подобные мероприятия. Это каждый может на своем месте сделать разными способами, в первую очередь – мирными. И хорошо бы, чтобы власть к этому прислушивалась.

Протоиерей Дмитрий Лескин

Применительно к ситуации в Белграде, о которой сейчас многие говорят, могу сказать, что с большим сожалением воспринимаю проведение такого рода акций, захвативших весь мир гей-парадов, и не имею оснований думать, что возможно перелицевать Священное Писание в угоду тем или иным категориям людей.

 Максима «люби грешника, ненавидь грех» не подходит в этом случае в силу того, что грешники себя таковыми абсолютно не воспринимают. Вспоминаются слова Сергея Сергеевича Аверинцева, что подобные меньшинства «переханжат любого ханжу, перефарисействуют любого фарисея» и рядятся в либеральные тоги, при этом нудно рассуждая о правах человека. С грешником Православная Церковь всегда общается, как с больным человеком, нуждающимся в исцелении. Но для этого грешник должен осознать себя таковым. Мы же видим переоценку ценностей, когда те вещи, которые должны называться грехом и вызывать соответствующую реакцию, вводятся как норма, как стереотип поведения. В связи с этим думаю, что реакции, подобные той, что возникла в Сербии, закономерны. Не думаю, что правильно было бы присоединяться и благословлять подобные акции, но это естественное и во многом непроизвольное движение живой совести, которая все же не мирится с тем, чтобы черное объявляло себя белым.

В секулярном обществе понятие греха теряет то значение, которое оно имеет в обществе религиозном. И у нас нет мотивированного в чисто секулярных категориях ответа, почему, например, допустим митинг или парад любителей пива, но  недопустим парад приверженцев однополой любви. Естественно, это вопрос выбора общества: по какому пути оно идет. Секулярный – не значит аморальный. Если последовать дальше, то и у самой нравственности и самой этики, лишенных религиозных оснований, нет достаточно серьезных корней, чтобы отстаивать свои принципы, характерные для Европы в течение многих и многих столетий. Естественно, если ступить на позиции строго соблюдения прав человека, то все равно, одинаково возможно, и толерантное общество должно все это терпимо воспринимать. Но на самом деле, на мой взгляд, если это произойдет (а так уже происходит во многих продвинувшихся далее по этому пути странах Западной Европы, когда черное и белое объявляются всего лишь взаимно дополняющими вещами), это означает только одно - совесть атрофировалась. А общества, в которых совесть атрофировалась, практически нежизнеспособны.

Вопрос о формах противодействия очень сложен. В таких ситуациях православное сообщество и все здоровые силы общества могут и должны объединяться. Главная проблема России, на мой взгляд, – в разобщенности многих позитивных сил, которые мы имеем, и которые не могут не только выступить единым фронтом, но даже договориться между собой. Поэтому о конкретных общественных формах противодействия мне говорить достаточно трудно.

Конечно же, хочется помолиться и попросить у Бога вразумления тем людям, которые так надругались над своей природой.

Думаю, что заявления по этому поводу через средства массовой информации, обсуждения этой темы тоже очень уместны. Но конечно, это не должно быть в жанре ток-шоу, очередная волна которых сейчас пройдет и по нашим центральным телеканалам, и в интернет-сообществе, но эффективности от них ждать не приходится – скорее наоборот.

Ни в коем случае не одобряя того, что произошло в Сербии, хочется ожидать и от общественных сил, и от государства, что права большинства будут более внимательно защищаться, чем права агрессивного и по большому счету эпатирующего общество меньшинства. В этом, на мой взгляд, толерантности и демократизма будет значительно больше.

Если в Тольятти возникла бы такая инициатива, безучастным я бы не остался. Конечно, нужно рассматривать конкретную ситуацию, но в том, что большинство и православного духовенства, и общественных сил города восприняло бы подобную реакцию крайне негативно, я убежден. Думаю, определенные конкретные шаги, даже совместные с городскими муниципальными структурами, мы бы предприняли.

Протоиерей Павел Великанов

Любовь к грешнику должна проявляться, прежде всего, в том, чтобы не оправдывать грех и тем самым не вводить других людей через эту ложь в такой же грех. Вся дискуссия вокруг прав людей нетрадиционной сексуальной ориентации строится на одной большой лжи. Эта ложь лежит в основе секулярной цивилизации: ложь в том, что любое состояние человека, каким бы оно ни было, считается естественным и имеющим право на существование. Надо понимать, что вопрос о нетрадиционных ориентациях – это не психологический, юридический или политический вопрос, это вопрос исключительно мировоззренческий. Что для нас является отправной точкой в понимании человека? Церковь, основываясь на Божественном Откровении, однозначно говорит, что настоящее положение человека – ненормальное, искаженное и извращенное. И задача человека – посредством жизни в Церкви стать тем, кем он был призван стать до грехопадения, тем, Кем стал Христос  в Своем Воплощении и Воскресении. Итак, для нас отправная точка и камертон человечности – это Христос. Для человека вне Божественного Откровения такой отправной точки нет вообще.

Я помню, как однажды в США в ходе одного официального визита встретился с женщиной – англиканской «священницей». Первое, о чём она торжественно заявила при знакомстве – то, что она «практикующая лесбиянка». После определенного шока и проповеди о том, что для неё гетеросексуальные отношения являются настолько же противоестественными, как для других – однополые, я задал ей вопрос: а где же тогда границы «естественного» и «неестественного»? И выяснилось, что таких границ не может быть в принципе. На вопрос, как быть с теми, кто испытывает такое же «естественное» влечение к детям, к старикам, к трупам, к животным – ведь есть совершенно жуткие извращения человеческой природы, – она ничего не смогла ответить: для неё главное, чтобы всё происходило «по взаимному согласию». Вот такая жуть, становящаяся реальностью! Очевидно, что когда нет четких критериев человечности, то и границ в поведении быть не может.

Главная ошибка, точнее, грех в данной ситуации – в том, что каждого человека с живущим в душе целым клубком грехов и страстей (а это в той или иной мере есть у каждого из ныне здравствующих!), через признание нормальности гомосексуальных отношений подталкивают к разжиганию в собственной душе огня Содомского и Гоморрского.

Стоит внимательнее заглянуть внутрь себя и задуматься, почему святые видели свое сердце исполненным всякого греха, причем это было не театральной игрой, не фарсом, а искренним прозрением. Они-то понимали, что нет пределов извращения человеческой жизни, когда мы чужды Богу! Если в жизни нет места Христу, грех становится действительно бездонным, чёрной дырой души. Острое ощущение разверзающейся в душе человека бездны греха заставляло святых вопить к Богу от всей души. И в этом крике к Богу от ужаса человеческой нечистоты, в этом стремлении оторваться от падшего естества и обрести обновлённое Христом они и становились другими. 

То, к чему нас сегодня подталкивают, – это прямо противоположное мироощущение. Это попытка сделать человеческую грязь идеалом и заставить всех остальных служить и поклоняться ей. Именно с этим связано, что Церковь никогда не пойдет на согласие с теми, кто одобряет нетрадиционную ориентацию, потому что это непосредственный удар по самой человечности, по самой сути христианского понимания того, чем является человек.

Любой парад – это манифестация чего-то с определенной целью. Здесь цель вполне прозрачна: они хотят, чтобы та идеология, которую они представляют, оттеснила традиционные для общества семейные ценности. Какие здесь могут быть способы борьбы? Я думаю, это исключительно политическое противостояние, потому что гей-парады – это лакмусовая бумажка, которая показывает всё большее удаление от христианских ценностей, тенденцию секуляризации и размывания любых границ. В этом контексте авангардом и выступают люди нетрадиционной ориентации.

Я не сторонник погромов или мер физического пресечения, насилия. Но я считаю, что мы должны здесь руководствоваться теми принципами, которые хорошо изложил философ Иван Ильин в своей работе «О противлении злу силою». Он говорил о трех ступенях противостояния злу. Первая – это борьба со злом внутри самого человека, и через преображение, изменение сознания человека – победа над самим корнем и источником зла. Вторая – это внутренне-внешнее побуждение к прекращению зла. С одной стороны – побуждение, с другой стороны – некая локализация зла, чтобы оно не распространялось дальше. И третья ступень, которая допустима только в том случае, если первые две не возымели успеха, – это физическое насильственное прекращение распространения зла. Других вариантов, в общем, нет. 

Как быть с противостоянием этим парадам, я не знаю. Грань настолько тонкая… Очевидно, что вовсе не выходить и не демонстрировать противоположные ценности грешно. Это тоже недопустимо: мы не можем, если что-то такое происходит, скрываться от этих проблем у себя в квартирах и не выражать решительного негодования и неприятия такой позиции. Ведь когда на улице пытаются над кем-то надругаться, у нас не возникает сомнения в том, что это необходимо решительно и жёстко пресечь. А здесь происходит попытка изнасиловать сознание всего общества – и взрослых, и детей. С другой стороны, конечно, идти на поводу у тех, кто хочет использовать это противостояние для физического насилия, для избиения людей и нанесения травм, для превращения людей в калек, не должно. Нужно противостояние на разных уровнях и в различных формах, но оно не должно приводить к человеческим жертвам.

Возможно, таким явлениям не следует противостоять теми же способами, какими они пытаются войти в общество, т.е. надо не парады проводить, а привить обществу определённый иммунитет к таким явлениям, сделав их предметом высмеивания. Грех очень боится быть осмеянным, когда его выводят на поверхность и снимают с него мнимую видимость правды, под которой он пытается скрыть свою неприглядную мерзкую личину. Может быть, если мы покажем всю нелепость и абсурдность этой ситуации, это будет эффективно. Но кто будет этим заниматься и сможет ли это сделать – я не знаю.

Протоиерей Максим Козлов

Мы живем в очень интересное время, когда многие вещи, бывшие на протяжении столетий абсолютно запредельными для сознания людей, тем более для открытой демонстрации в обществе, объявляются нормой, делом допустимым и поощряемым. Как не вспомнить слова Сенеки о том, что не то время ужасно, когда много делается зла, а то, когда зло и добро перестают различаться.

То, о чем идет речь, является – прежде всего в религиозном смысле – грехом и неправдой и для христианства, и для других (как бы сдержанно я ни относился к этому термину) авраамических религий, то есть в неменьшей мере для иудаизма и для мусульманства, а значит, для тех религий, к которым относит себя абсолютное большинство всех жителей земного шара (за исключением, разве что, Китайской народной республики).  Неприемлемое в религиозном смысле для абсолютного большинства абсолютным меньшинством сейчас объявляется нормой, вещью допустимой, требующей принятия, поддержки и поощрения.

Конечно, мы не будем упрощать проблему: речь не идет непременно о крайней личной развращенности этих людей. Бывают медицинские, психо-соматические, духовно-нравственные проблемы, когда человек по некоему недоведомому нам попущению Божию от рождения осознает нетождественность своей психологической и физической гендерной принадлежности.  Но притом, что статистически нужно учитывать подобного рода драматические явления, это находится в совсем другой плоскости. Конечно, таким людям нужно помогать, так же как помогают клептоманам, справляться с собой. Бывают воры по собственной воле, а бывают клептоманы: человек, в  ипостаси которого по некоему попущению Божию именно так проявились общие природные последствия грехопадения, не вор в том смысле, как преступники, совершающие кражи по своей воле, а испытывает некое труднопреодолимое влечение.

На то есть медицинская и духовно-нравственная, пастырская поддержка, чтобы помочь человеку так или иначе с этой немощью справиться. Бывает склонность к алкоголизму, иные становятся шизофрениками. Но устраивать парады клептоманов или алкоголиков пока – кто знает, до чего мы еще доживем, – пока не в сфере общедопустимого и поощряемого. Точно так же в это поле не должно попадать и объявление нормой того, что в лучшем (хотя и драматичном) случае является болезнью и немощью, а в худшем (и наиболее распространенном) случае является формой разврата и извращения, которая однозначно оценивается Словом Божиим как смертный грех.

У христианина, опирающегося на текст Священного Писания и Священного Предания, иного отношения к гомосексуализму, чем как к смертному греху, быть не может и не должно.

Конечно, мы, как и во всяком другом случае, должны различать грех и грешника, и будучи бескомпромиссными к греху, всегда оставлять надежду на покаяние человека. Но должны мы помнить и то, что доброе отношение к грешнику означает желание ему спасения, а не потакание греху. Мы должны учитывать и тот соблазн, который может производиться поступками грешника для внешних, в том числе и для малых сих.

В этом смысле историческое христианство, святое Православие не есть толстовская ересь с непротивлением злу насилием во всех ситуациях. В иных случаях, как справедливо указывал великий русский философ Иван Ильин, должно противостать злу со всей решительностью, в том числе и силой.

Конечно, проявление этой силы должно быть адекватным. По фотографиям из Белграда, которые мы видели, понятно, что более всего пострадали силы правопорядка, по долгу службы задействованные там, где они должны были находиться в силу присяги и обязательств. Это видится вполне драматичным и трагическим последствием той коллизии, которая произошла на улицах сербской столицы.

Безусловно, записанное в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви право Церкви призывать своих чад к мирному гражданскому неповиновению, случись подобная инициатива в нашей столице, я думаю, было бы поддержано сотнями тысяч, если не миллионами православных сограждан. Не столько метанием камней и бутылок с «коктейлем Молотова», сколько, прежде всего, многостотысячным присутствием оппонентов, показывающих недопустимость демонстраций извращенцев в наших городах должны мы противостоять подобного рода идее.

Что же касается возможности проведения подобного рода парада в Москве, о чем заговорили после отставки московского градоначальника, повторю известную и очень мне нравящуюся шутку. Есть такой день и такое место в Москве, где можно и даже поощрительно разрешить гей-парады. На день памяти святого пророка Илии, который своим престольным праздником считают военно-десантные войска, в парке имени Горького, вполне можно было бы разрешить проведение такого парада и даже собрать специально наиболее инициативных членов этого сообщества с целью определенных воспитательных процедур, которые, может быть, многим помогли бы более адекватным образом осознать свою гендерную ориентацию.

Фото из открытых источников интернета