Лет ми спик фром май харт. Максим Кронгауз объяснил, как слово становится мемом

Сценой в тот вечер владел профессор Максим Анисимович Кронгауз, доктор филологических наук, заведующий кафедрой русского языка, директор Института лингвистики Российского государственного гуманитарного университета. А собравшиеся имели возможность сначала послушать увлекательный рассказ одного из ведущих российских лингвистов, а затем задать ему вопросы. Поначалу дело шло не так чтобы очень живо. Оно и понятно: монолог есть монолог. Уважаемый профессор поведал о том, как он работал над «Самоучителем олбанского» — своей последней книгой, вышедшей недавно и посвященной специфической жизни языка в пространстве интернет-общения.

Когда академический ученый, специалист-языковед с удовольствием рассуждает о том, как и откуда возникло «жывотное», которому еще недавно весь Рунет настойчиво советовал отправиться в Бобруйск, — это очень даже не скучно. Потому первая часть вечера — можно назвать ее теоретической — никого не утомила. Тем более что впереди еще был собственно «словарь-мемарь».

Этой затее «Большого города» (а именно этот журнал придумал собирать в конце года новые слова, вошедшие в речевой обиход, или слова, которые приобрели благодаря особенному контектсу какое-то новое значение, в отдельную подборку) уже семь лет: первый словарь появился в 2006 году. Между прочим, наиболее яркими статьями того словаря были такие привычные на сегодня слова и понятия, как «Википедия» и (не может быть! всего 7 лет прошло!) “Youtube”, «гей-парад», «гуглить», «дауншифтинг», «офисный планктон» и, вне всякого сомнения, «превед» и «Ктулху». Православные хоругвеносцы также вошли в язык российского общества именно тогда. Если просмотреть весь словарь 2006-го, выяснится, что добрая половина «прикольных» словечек и выражений благополучно канули в лету.

Особенно умиляет такая статья:

iPhone — мифический гибрид телефона и mp3-плеера от компании Apple. Его премьера весь год ожидалась и откладывалась. Должен перевернуть весь мир пользователей электронных гаджетов, так же как айпод перевернул всю музыкальную индустрию. В его ожидании интернет полнится самыми разнообразными версиями того, как I. на самом деле должен выглядеть: рабочие версии в нем соседствуют с айподом в корпусе игры «Ну, погоди!»

Как бы то ни было, М. Кронгауз давно сотрудничал с «Большим городом» в рамках «словарного» проекта. И журналисты «БГ», принимавшие участие в вечере, изрядно развеселили публику, освежив в памяти эти «старые добрые» словечки. Было, конечно, и кое-что более актуальное. Из словарного запаса прошлого года вспомнили, например, «грешновато» и “Femen”, «список Магнитского» и «мы стали более лучше одеваться», «оккупай Абай» и «влепить двушечку», «давайдосвиданья» и «вы нас даже не представляете», «стерхи» и «панк-молебен».

Любопытно, что все эти слова и выражения закрепились в нашем сознании как некие «якоря», ключевые фразы, каждая из которых уже сама по себе — целая история, иллюстрация тех или иных событий.

Максим Кронгауз считает это явление закономерным:

— Сегодня люди реагируют не на текст, который произносят, а скорее реагируют на ключевые слова. Одно из таких слов, прозвучавших при моем представлении в начале вечера, — «профессор». Как только люди слышат слово «профессор», у них возникает некий образ, и дальше можно ничего не говорить, потому что за тебя они этот текст наговаривают.

Почему профессор-лингвист не протестует против засорения русского языка жаргонными словечками — теми же «аффтарами» и «жывотными»? Тем более что сам ученый признает, что «олбанский» со всеми своими «преведами» уже сошел со сцены?

— Для меня в этой книге объектом стал не язык «падонков» (ему посвящена одна глава; ему и «падонкам» в целом), а тот русский язык, который бытует в интернете и которым мы разговариваем и пишем в интернете. И конечно, эта история продолжается. Она совершенно не закончилась, она не устарела.

Главное — даже не субкультура, а тот момент, когда эта субкультура, ее язык вдруг становятся модными и вырываются за ее пределы. С этой точки зрения язык «падонков» перестал быть жаргоном и стал таким общим стилем интернета.

Зачем об этом писать сейчас? Я не журналист, а ученый, и мне важнее не описать событие в пике популярности, когда оно «продается», но в тот момент, когда ты примерно уже понимаешь, что происходит.

О ролях пользователей интернета

В интернете я чувствовал себя соглядатаем. И для интернета эта позиция чрезвычайно важна. В интернете замечают в основном тех, кто говорит. Но не менее важную роль играют молчащие массы — молчащие, слушающие и смотрящие массы. Есть тот, кто говорит; есть тот, кто комментирует; есть тот, кто «лайкает» и высказывает некую эмоцию — такую пустоватую, но высказывает; а есть тот, кто молчит и за всем этим наблюдает.

О коммуникации

Мы все больше втягиваемся в коммуникацию. Нас затягивают туда все новые гаджеты. Некоторым не нужно столько общаться. Но нас затягивают туда: я должен реагировать на публикацию. Всё сегодня — от техники до устройства социальных сетей — заставляет коммуницировать больше, чем нужно. Когда мы смотрим на людей, скажем, шестидесяти и пятнадцати лет — у них примерно одинаковая степень коммуникабельности. Но у 15-летней девочки в интернете 5 тысяч друзей, а у 60-летнего пользователя — их всего пятнадцать человек. Этот вовлечение очень поменялось у человека, находящегося в интернете.

Обобщая — мы перешли от Homo socialis к Homo communicans, к «человеку общающемуся», к человеку, для которого его коммуникативная роль в интернете становится определяющей — по крайней мере в том, как к нему относятся.

О том, что делать в интернете человеку, которому нечего сказать

Возникает огромная проблема: а если у меня нет столько мыслей, чтобы все время общаться, чтобы их высказывать? Я же не по всем событиям имею собственное мнение; я про что-то могу сказать, а про что-то не могу. Здесь интернет подсовывает нам такие новые коммуникативные «кирпичики», которые нам помогают выполнять эту коммуникативную роль.

Если посмотрим, как они выстраиваются, — это очень любопытный процесс. Вначале это были речевые клише («аффтар жжот», «ацтой», «аффтар, выпей йаду» и т. д.), и фактически за ними ничего не стояло: это либо положительная оценка, либо отрицательная. Но разнообразие средств создает видимость некой интересной публикации. Социальные сети механизировали эту функцию, предоставив пользователям возможность «лайкнуть» понравившуюся запись.

И сегодня кажется, что важной коммуникативной репликой является просто перепост; если человеку нечего сказать, но он может просто постить чужое. Это в некотором смысле для «людей коммуницирующих» является средством, с помощью которого создаются их личности. В данном случае мы есть то, что мы перепощиваем.

О «формах жизни» информации в интернете

Информация в интернете — это нечто желеобразное, уплывающее. Многое из того, на что ссылались в прошлом, безвозвратно утеряно. Это проблема, для меня неожиданная.

Сам поиск истины (при работе над книгой — Ред.) оказался чрезвычайно сложным из-за огромного количества информации и странного взаимоотношения истины и легенды. Был некий факт. Дальше он обрастает интересными подробностями и остается самим собой, но искаженным. И оказывается, что эта легенда — она гораздо интереснее факта. Именно на воспроизводится иногда десятками, иногда сотнями, иногда тысячами постов, и уже найти крупицу того, что было на самом деле, почти невозможно. Это, оказалось, для интернета чрезвычайно характерная вещь — репродуцирование неточной информации.

О целевой аудитории новой книги

Кто читатель? На этот вопрос у меня нет прямого ответа. Каждый пишет для себя. И счастье, если находится еще один или несколько читателей, которым это интересно.

«Сладкое» организаторы приберегли напоследок: добровольцам предложили своими словами описать пару мемов — «Давайдосвиданья» и бессмертное «Лет ми спик фром май харт». Мне кажется, игры подобного рода (ладно, не игры — отдадим должное официальному стилю и назовем их семинарами) должны войти в программу учебных курсов студентов-филологов — было потрясающе интересно. Настолько, что периодически хотелось, рискуя навлечь на себя праведный гнев уважаемого языковеда, по-старинке воскликнуть: «Жжоте!»