Белая гвардия без Булгакова: подборка книг о белом движении

«Белая гвардия». Картина Александра Устиновича

Белое движение в русской исторической памяти занимает не самое высокое место, даже в кругах, критически настроенных по отношению к советской власти. Представители либеральной интеллигенции любят поругать Советский Союз, но пускаются в диалектические рассуждения о том, кто был прав, а кто виноват, когда речь заходит о гражданской войне. А в церковной среде можно услышать, что белые генералы предали царя, сражались непонятно за что, и война была братоубийственная.

Я к страшным событиям столетней давности привык относиться безо всякой диалектики. Братоубийство? По-моему, любая война в Европе — братоубийственная. Христиане много веков воюют друг с другом, не выбирая сторон, лишь потому, что так хотят их правительства, а капелланы благословляют обе армии на кровопролитие. В гражданскую войну было несколько иначе. За что сражались белые? Например, за то, чтобы в России не взрывали храмы, чтобы людей не лишали собственности и не гноили в лагерях. И если войну можно называть священной, какая война в русской истории более священна, чем гражданская, когда одна из сторон была откровенно богоборческой, а другая подчеркивала свою приверженность православию?

«За Русь Святую» (Молебен в Дроздовской дивизиии в 1920-м году). Картина Дмитрия Шмарина

Русская контрреволюция всегда вызывала у меня живой интерес, поэтому я часто задавался вопросом: что почитать об этих аристократичных офицерах, лихих рубаках и смелых сестрах милосердия? Всем известные с советских времен книги меня мало удовлетворяли по понятным причинам. Не удовлетворяла даже «Белая гвардия», хотя Булгаков лично участвовал в белом движении и, в отличие от Алексея Толстого и Михаила Шолохова, сталинских премий не получал. Однако произведений о гражданской войне было создано достаточно, и не только с оглядкой на красную цензуру.

Значительный пласт литературы о белой армии занимают мемуары участников. Но воспоминания руководителей движения («Записки» барона Врангеля, «Очерки русской смуты» генерала Деникина) представляют преимущественно документальный интерес. Книги многих офицеров, например, «Походы и кони» поручика Мамонтова, если и могут рассказать о тяготах войны и боевых подробностях, которых не видели генералы, редко обладают высокой художественностью.

Антон Туркул, «Дроздовцы в огне

Особняком стоят воспоминания Антона Туркула «Дроздовцы в огне». Литературную обработку записок боевого офицера выполнил известный в русском зарубежье писатель Иван Лукаш, сделав книгу одним из знаковых произведений русской эмиграции. Туркул рассказывает о боевом пути отряда генерала Дроздовского, одного из самых эффективных белых подразделений, в котором сам Туркул провоевал всю гражданскую. Хотя у книги есть хронология (с 1917 по 1920), это не летопись, а, скорее, сборник рассказов. Некоторые главы представляют собой портреты боевых друзей автора или раскрывают отдельные стороны эпохи. Редкого читателя оставляет равнодушным глава, посвященная юным белогвардейцам — «баклажкам»: «Известно, что плечом к плечу с офицером и студентом ходили в атаки в наших цепях гимназисты, реалисты, кадеты — дети Добровольческой армии».

Колоризованное фото Сережи Слюсарева, пулеметчика Дроздовской дивизии

Туркул пишет, что юные добровольцы — самое трогательное и горестное, что было в белом движении, о чем нельзя вспоминать без стыда за народ: сколько взрослых тогда предпочло отсидеться.

«Я помню, как, например, в Мариуполе к нам в строй пришли почти полностью все старшие классы местных гимназий и училищ. Они убегали к нам от матерей и отцов. Они уходили за нами, когда мы оставляли города. Кадеты пробирались к нам со всей России».

«Юный белогвардеец». Картина Дмитрия Шмарина

Баклажка — это военная фляга, которая болтается у солдата на боку, и, собственного военного в ней нет почти ничего, почему воинов-мальчиков и назвали баклажками. Истории детей, которые хотели защитить страну от красного террора, сцены их военной жизни, расписанные Туркулом, трогают сильнее всех пионерских рассказов вместе взятых:

— А сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — выпаливает пришедший, хотя сам, что называется, от горшка три вершка. Только головой покачаешь.

Мальчуган, видя, что ему не верят, утрет обезьяньей лапкой грязный пот со щеки, перемнется с ноги на ногу:

— Семнадцать, господин полковник.

— Не ври, не ври.

Так доходило до четырнадцати. Все кадеты, как сговорившись, объявляли, что им по семнадцати.

— Но почему же ты такой маленький? — спросишь иной раз такого орла.

— А нас рослых в семье нет. Мы все такие малорослые.

Автор посвятил свой труд русской молодежи, и тема юности проходит через повествование красной нитью, рассказывая о трагичной и забытой странице истории: «… как внезапно падало сердце, когда заметишь в огне, в самой жаре, побледневшее ребяческое лицо с расширенными глазами. Кажется, ни одна потеря так не била по душе, как неведомый убитый мальчик, раскинувший руки в пыльной траве. Далеко откатилась малиновая дроздовская фуражка, легла пропотевшим донышком вверх».

«Атака младшей роты». Картина Андрея Ромасюкова. Эта атака вброд, когда «баклажек» приходилось доставать из воды за уши, чтобы они не утонули, подробно описана Туркулом

Из недостатков произведения — избыток пафоса. Многим современным читателям может не понравиться изобилие возвышенных размышлений автора о святости белого дела. Но фактура книги не позволяет пафосным моментам испортить общее впечатление. Туркул, похоронивший сотни своих соратников, излагает истории, которые дают ему право на «высокий штиль», как никому другому, а описанные люди удивляют своими ценностями и поступками и без красивых слов.

«За Великую, Единую и Неделимую Россию». Картина Дмитрия Шмарина. На полотне — николаевское знамя Дроздовской дивизии

Пример такой яркой истории. Евгений Петерс, молодой офицер из студентов Московского университета, в тумане со своим полком наткнулся на красных и потерял пушку. Он пошел в контратаку и взял восемь пушек, но своего орудия (с тем же номером) не нашел:

« — Я покрыл несмываемым позором наш первый полк. Этого я не перенесу. Я застрелюсь.

— Но ведь вы взяли восемь, Евгений Борисович.

— Да, восемь взял. Но той пушки не взял.

— Вы уверены?

— Того номера нет.

Очень долго, часа два, стояли мы у окна и смотрели в поле… Двух хороших боев стоили мне эти два-три часа… Наконец я добился честного слова, что он не застрелится. А слово Петерса было все».

Колоризованное фото Антона Туркула

Наконец, книга Туркула — это детально переданный быт и живописные батальные сцены. Стук копыт, грохот бронепоездов и жар степного ветра создают на страницах атмосферу «русского вестерна»: «Атаки и гром над степью, и наши лица, обожженные солнцем и жалящей пылью, и наше сиплое "ура" — все это вспоминается мне теперь с порывами жаркого степного суховея».

«Дроздовцы в огне» — это художественная и документальная, горькая и светлая книга.

Андрей Валентинов, «Флегетон»

В современной литературе гражданская война тоже не осталась без внимания. О русской контрреволюции писали Александр Сегень, Леонид Юзефович, Елена Чудинова. Подарком и открытием для меня стал «Флегетон» Андрея Валентинова. Валентинов — украинский историк и археолог, доцент Харьковского университета, писатель-фантаст. Однако у него есть и несколько реалистических произведений.

«Флегетон» — историческая повесть, стилизованная под дневник белого офицера (как утверждает Валентинов, его прадеда, реального исторического лица). Главный герой и автор дневника — штабс-капитан Пташников, бывший приват-доцент Харьковского университета. Рядом с ним сражаются бывший студент-химик поручик Усвятский и поручик Голуб, в прошлом сельский учитель. Такой подбор персонажей неслучаен: в белой армии дворян было явное меньшинство, на чем автор несколько раз делает акцент. Повествование ведется по двум линиям: война в России и мирный быт в изгнании. С помощью такого чередования времени и места поддерживается интерес читателя.

«Марковцы». Картина Валерия Куликова

Книга интересна как эксперимент, из-за дневниковой стилизации в ней почти нет диалогов и реплик: все общение передается через косвенную речь. Это отнюдь не затрудняет восприятие, а, напротив, благодаря ироничной манере автора, текст читается легко: «Я крепко ударился головой, поручика Усвятского забросало мерзлыми комьями, и на минуту от его междометий небу стало жарко».

Юмором, несмотря на трагичность описываемых событий, наполнено все повествование. Даже неприязнь к большевикам передается иронично: «… господин-товарищ Геккер мог бы не спешить с наступлением хотя бы до своей хамско-пролетарской пасхи, дня международной солидарности всех бабуинов».

Впрочем, над смыслом гражданской войны автор размышляет безо всякой иронии: «Мы поставили по свече в храме Св. Владимира и долго стояли под его сводами. Мы видели, и не раз, что творили господа комиссары в Божьих храмах. И теперь между Собором и ордами, рвущимися испаскудить и осквернить последние наши святыни, оставалась лишь узкая стальная полоска наших штыков».

«Молитва перед дальней дорогой». Картина Дмитрия Шмарина

Благодаря авторской иронии роман читается очень непринужденно. В отличие от книги Туркула, «Флегетон» не создает впечатления, будто белая армия состояла исключительно из рыцарей и героев: здесь появляются «штабные крысы» и «тыловая сволочь», раскрываются внутренние конфликты движения, обсуждаются ошибки командования и причины поражений. В романе нет и намека на пафосную елейность — видно, что автор никого учить не собирается.

«Золото и пепел». Картина Андрея Ромасюкова

«Флегетон» содержит интересные размышления о результатах белой борьбы. Традиционно, наверное, с генерала Деникина, принято писать, что белые спасли честь России, показали, что «не все русские холопы и скоты». Валентинов ставит этот тезис под сомнение. Да, спасли честь, но разве это всё: ведь отсюда следует, что они были просто благородными самоубийцами. Автор «Флегетона» первым прописал значимый результат белой борьбы, который историкам стало возможно понять только теперь. Белые не смогли уберечь Россию, но не дали большевизму вырваться за ее пределы. Коммунисты мечтали о мировой революции, и время для нее было самое подходящее: конец Великой войны, крушение империй, послевоенная разруха. В 1920-м году большевики рвались на Варшаву и Берлин, и поляки чудом удержались. Но в России тогда шел третий год жестокой гражданской войны, а значительные силы обескровленных красных оттягивал на себя белый Крым. «Мировой пожар, задуманный полоумным бухгалтером господином Карлом Марксом, так и не состоялся. И это сделали мы, белые!» Получается, что русские спасли Европу от коммунизма? Необычная мысль, многим она может даже показаться дикой, учитывая роль, которую играла Россия на мировой арене значительную часть XX века. Но подумать над этим, пожалуй, стоит.

«Корниловцы в Орле». Картина Андрея Ромасюкова

Если в мемуарах Туркула женщины появляются эпизодично (жены, невесты и матери добровольцев, есть даже одна доброволица), то у Валентинова есть несколько женских персонажей, которых он неплохо раскрывает. Это доброволица-прапорщик Танечка Морозко, сестра милосердия Ольга и гимназистка Татьяна, оказавшаяся «на панели» после эмиграции в Истанбул (Стамбул). «Флегетон» также знакомит читателя с различными историческим лицами от белых генералов до Нестора Махно.

«Графская пристань». Картина Андрея Ромасюкова

В поиске слабых мест можно отметить очень тщательную стилизацию, обилие архаизмов и жаргонизмов, отсылок к разным страницам белой борьбы: все это может привести в некоторое недоумение неподготовленного читателя. Недостатком это, конечно, не назовешь. Однако для того, кто лишь начинает знакомство с белым движением, больше подойдут «Дроздовцы в огне», к ним в романе Валентинова также есть ряд отсылок. Но оригинальность и продуманность каждой сцены, будь то конфликт героев с самодуром-генералом или допрос пленной комсомолки, отличная стилистика и персонажи, раскрывающие эпоху, делают «Флегетон» одним из лучших произведений о белом движении в современной литературе.

Ирина Головкина, «Лебединая песнь»

В русском литературоведении преобладает точка зрения, что делить книги по гендерному признаку нельзя, однако последний роман из данной подборки вполне можно назвать женским. Автор — Ирина Головкина, правнучка композитора Римского-Корсакова, разделила судьбу тех русских дворян, которые по разным причинам не покинули Советскую Россию. В предисловии Головкина утверждает, что почерпнула все факты из действительности 20-х и 30-х годов.

Главная героиня — Елизавета Муромцева — встретила революцию в 17 лет. В гражданскую войну она служит сестрой милосердия в армии Врангеля. Когда красные прорывают фронт, госпиталь не успевают эвакуировать, и происходит расправа над раненными офицерами. Так главная героиня теряет своего возлюбленного, поручика Дашкова, но она встретит его спустя несколько лет, когда тот освободится из Соловецкого лагеря.

«Белые пришли. Христос Воскресе!» Картина Дмитрия Шмарина

Основные события романа происходят уже не в гражданскую войну, а в Советской России и СССР, но судьбы ключевых персонажей по-разному связаны белым движением.

Книги, рассказывающие о мытарствах русских людей под бременем советской власти, могут производить несколько депрессивное впечатление. Будь то «Колымские рассказы» Варлама Шаламова или «Материнский плач святой Руси» княгини Урусовой, при прочтении возникает чувство, что положительные персонажи — лишь объекты всего происходящего в стране кошмара, несчастное «добро без кулаков». «Лебединая песнь» такого впечатления не производит. Главный герой не ходит на исповедь, потому что опасается священников-провокаторов, а ходит на допросы к жестокому следователю-чекисту. Но князь Дашков живет надеждой, что народу удастся сбросить бремя, и тогда он снова исполнит свой долг. Раньше он водил в атаку белогвардейские цепи под черным знаменем с мертвой головой, а Елена, главная героиня, трудилась над койками с раненными солдатами. Персонажи «Лебединой песни» — это не беззащитные интеллигенты, которые приветствовали революцию, в гражданскую войну хранили нейтралитет в лучших традициях «непротивления злу», а потом попали под каток репрессий. Герои романа сделали все, чтобы снять Россию с креста, но, к сожалению, чаша весов истории склонилась не в их пользу.

«Сестра милосердия». Картина Николая Ярошенко

Из недостатков романа можно отметить затянутость диалогов и размышлений персонажей, часто еще и пронизанных аристократическим пафосом. «Лебединая песнь» сильно уступает в динамике «Дроздовцам» и «Флегетону», однако это интересный роман о любви, благородстве и стойкости, написанный женщиной, которая сама пережила тяготы воссозданных ею событий.

«Ледяной поход. Претерпевшие до конца». Картина Андрея Ромасюкова