Полёт «Щегла»

«Щегол» стал бестселлером не только в англоязычном мире, но и в России. Фото — «ВКонтакте»

Если вкратце обратиться к сюжету, тут все просто и вместе с тем необычно. Маленький мальчик Теодор Декер живет с матерью в Нью-Йорке, отец от них ушел, и теперь они вместе строят свой маленький мир. Первые страницы романа — это описание любви к матери, смешанное с тревогой и боязнью огорчить её своим поведением. К этим переживаниям примешивается страх, что вот-вот что-то произойдет.

Так и случается. Мать Тео погибла во время взрыва в картинной галерее, куда они пошли вместе. Сам мальчик остался жив, но перед тем, как выбраться из разрушенного здания, выполнил просьбу умирающего старика — снял со стены картину голландца Карела Фабрициуса, на которой изображена маленькая птичка.

«Только изредка я замечал цепь у щегла на ножке или думал о том, до чего же жестоко жизнь обошлась с маленьким живым созданием — оно вспорхнет ненадолго и обреченно приземлится в то же безысходное место», — думает Тео. Для него эта картина стала и страстью, и проклятием: это чуть ли не единственное, что соединяет его с прошлым, где были мама и дом, и в то же время делает преступником. Он, как Дориан Грей, любуется картиной, хотя порой боится  даже прикоснуться к ней.

Так и просится сюда Раскольников из «Преступления и наказания» Достоевского, с которым Донна Тартт наверняка знакома. В поведении главного героя — желание все вернуть назад и в то же время паралитическая беспомощность, основанная на страхе и слиянии с объектом поклонения (вероятно, щегол — метафора жизни самого Тео). Героя бросает из стороны в сторону настолько, что в какой-то момент мало веришь в реальность происходящего. Как он не распался на кусочки, как справился? Подспудно вспоминается трагедия 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, но автор не делает намеков, которые однозначно связали бы с ней события книги.

Картина Карела Фабрициуса в романе — основной предмет повествования и в то же время символ главного героя

Постоянный поиск главного героя и пространные внутренние монологи напоминают «Жутко громко и запредельно близко» Джонатана Фоера, где маленький мальчик искал связь с погибшим отцом. «Это ученым так важны новаторские линии и работа со светом, историческое влияние и уникальное значение картины для голландского искусства. Мне — нет, —  размышляет Тео. — Как давным-давно сказала мне мама, моя мама, которая в детстве влюбилась в эту картину, всего-то навсего увидев ее репродукцию в книжке, взятой ей в библиотеке округа Команч: значение значения не имеет».

Перед нами — вопрос о том, что такое искусство и как мы его оцениваем. Донна Тартт описывает дельцов от искусства, воров и торговцев крадеными работами великих мастеров. Лучшие из жуликов умеют отличить подлинник от подделки и не лишены трепета перед полотнами, однако и для них картины — только повод для заработка.

По другую сторону стоит друг и опекун Тео Хоби — краснодеревщик-антиквар, который возвращает к жизни сломанную и изношенную мебель. Он предстаёт абсолютно земным человеком, на котором хорошо сидит дорогой костюм, но при этом полностью погружён в работу и не стремится извлечь из неё прибыль. Хоби привязывается к вещам с историей, хранит у себя бесконечные фигурки, ножки, сервизы, вазы, гарнитуры, захламляя свободные углы. Но работает так, словно «оживляет Время». Антиквар утверждает, что  искусство любят не за деньги, а за «тихий шепоток из-за угла». «Ты всю оставшуюся жизнь будешь искать или стараться как уж угодно повторить те самые первые образы, от которых у тебя треснуло и надломилось сердце», — предсказывает он Тео.

«Щегол» — это и попытка вернуться к форме классического романа. Перед нами — то ли 800-страничная сага, то ли роман воспитания, то ли плутовской роман, то ли захватывающая детективная история, то ли семейная драма. Многоголосие, складывающееся за счет переплетения разных типов повествования, не мешает тексту оставаться целостным.

Донна Тартт со своей книгой. Фото — Evrensel.net

В то же время многие события кажутся сюрреалистичными и даже магическими. Как мог настолько глубоко рассуждать мальчик или молодой мужчина? Как получилось, что жизнь свела его с закрытым обществом антикваров и оценщиков искусства? Как он стал хорошим продавцом — с его-то стеснительностью? Приключения Тео многие сравнивали с романами Чарльза Диккенса, где  череда невероятных приключений позволяет главному герою вырваться из самых низов. Можно уловить и драйзеровских «Гения» и «Финансиста», где персонажи поднимались и падали на самое дно жизни. Но обе аналогии справедливы лишь отчасти: морализаторству Диккенса и Драйзера у Донны Тартт места нет.

Как можно опуститься так низко, но при этом искренне любить? Это еще одна линия размышлений. Нет абсолютного добра, нет абсолютного зла: всё разлито в пространстве и перемешано в каждом из нас, а зло не всегда приводит ко злу, утверждает один из друзей Тео. Тартт очень долго разъясняет эту точку зрения, но стоило ли? Поступки героя и так говорят сами за себя.

Внутренний монолог, на котором строится добрая часть повествования, меняется вслед за Тео. Меняется лексика и ритм языка: то это убитый горем подросток, страдающий посттравматическим синдромом, то запойный пьяница с бессвязной речью и обрывочными размышлениями, то хитроумный и расчётливый продавец. Незаметно для себя самого Тео дрейфует из мира в мир, из одной картины в другую. Так и читатель, следуя за ним, обнаруживает себя в самых разных текстах.

Нужно посмотреть, что останется после прочтения книги. Залихватский сюжет может выветриться из головы на второй-третий день, оставив терпкое послевкусие. Зато время, проведённое вместе с книгой, однозначно будет приятным. Те, кто читает нечасто, запомнят этот роман надолго.

Фото на главной — интернет-магазин «Читайка»