«Советский народ одобрил… и перешёл к очередным делам»

Между тем словосочетание «политические репрессии» вызывает у всех опрошенных однозначные ассоциации с массовыми расстрелами 30-х годов. Что знают потомки о несправедливо осужденных предках, и как установить их судьбу?

День как день

Нашивка заключённого

«Есть такое ощущение, что мне много кто рассказывал о своих пострадавших родственниках, но кто именно и что конкретно ― не могу сказать», ― говорит 28-летний выпускник факультета вычислительной математики и кибернетики (ВМК) Данил. О механизме репрессий он сам узнал в прошлом году из книг Александра Солженицына.

Студентки журфака Анастасия и Регина (21 год) о дате не знали и отмечать её никак не собираются. «Но если бы были репрессированные в семье, то, думаю, был бы день памяти», ― говорит их ровесник Илья. В семье 20-летней Ксении отмечать 30 октября тоже не принято, хотя трагедия затронула напрямую: «Арестовали прадедушку как "врага народа" и расстреляли в конце 30-х годов. Его детей, мою бабушку и ее сестру, с их мамой позже выслали, реабилитировали только в 1958 году».

А ведь подобная история ― почти в каждой семье. Согласно документам, только до смерти Иосифа Сталина не менее 4 миллионов человек были осуждены на расстрел или лагеря. А если считать депортированных, высланных и раскулаченных, от репрессий пострадали около 12 миллионов граждан СССР ― при том, что всё население, по данным переписи 1937 года, насчитывало чуть больше 162 миллионов. Её результаты, кстати, были засекречены, а переписчики ― тоже репрессированы.

Сведения до сих пор уточняют: ещё не все архивы изучены, а документы ― найдены и открыты для публичного доступа. Но в 2002 году Архивом Президента РФ впервые обнародованы ― пусть далеко не полные ― сталинские расстрельные списки. Вышли десятки телевизионных передач, опубликованы воспоминания политзаключенных. Так почему же для сегодняшних 20-30-летних Алжир ― это только государство в Северной Африке, а Бутово ― не более чем спальный район Москвы?

Стёртая память

Маски, в которых выходили на работы заключённые в Салехарде, чтобы не обморозить лицо

― Люди не знают истории своих предков не потому, что не интересуются. А потому, что у нас биографии стёрты, ― утверждает Ирина Островская, сопредседатель правления историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал». Эта организация больше 25 лет собирает и публикует информацию о жертвах политического террора в СССР, её отделения есть в полусотне российских регионов.

― Если мы выйдем на улицу и опросим сто человек: «Ну-ка быстро, как девичьи фамилии твоих прабабушек?», ― вряд ли многие ответят. И не потому, что они равнодушные «Иваны, родства не помнящие», ― продолжает Островская. ― Почему у нас почти никаких старых документов дома нет? Свидетельств о рождении бабушек и дедушек? Их прятали. Потому что лучше не знать: меньше знаешь ― крепче спишь.

В 350-страничной книге «История ВКП(б). Краткий курс» 1942 года (этот учебник был обязательным для изучения в советских вузах вплоть до XX съезда партии) о репрессиях написано меньше страницы ― они названы «ликвидацией» изменников родины. Выражения там следующие:

«Судебные процессы выяснили, что троцкистско-бухарские изверги, выполняя волю своих хозяев ― иностранных буржуазных разведок, ставили своей целью разрушение партии и советского государства, подрыв обороны страны, облегчение иностранной военной интервенции, подготовку поражения Красной армии, расчленения СССР… Эти белогвардейские пигмеи, силу которых можно было бы приравнять всего лишь силе ничтожной козявки, видимо, считали себя ― для потехи ― хозяевами страны и воображали, что они в самом деле могут раздавать и продавать на сторону Украину, Белоруссию, Приморье…. Советский суд приговорил бухаринско-троцкистских извергов к расстрелу. НКВД привел приговор в исполнение. Советский народ одобрил разгром бухаринско-троцкистской банды и перешёл к очередным делам» (История ВКП(б). Краткий курс. ОГИЗ, 1942 г. ― с. 332).

Пуля и гильзя из Соловецкого лагеря

Скольких невинных жизней стоила эта пропагандистская риторика, тогда невозможно было подсчитать. Вот взгляд на те же события из «синего» университетского учебника МГУ «История России» 2006 года под редакцией А. С. Орлова и В. А. Георгиева:

«По ложным доносам и обвинениям в "контрреволюционной" деятельности арестовывали десятки тысяч невинных людей. Их приговаривали к заключению и принудительным работам в системе Государственного управления лагерей (ГУЛАГ)... К концу 30-х годов система ГУЛАГа включала более 50 лагерей, свыше 420 исправительных колоний, 50 колоний для несовершеннолетних. Численность заключенных в них лиц увеличилась со 179 тыс. в 1930 г. до 839,4 тыс. в конце 1935 г. и до 996,4 тыс. в конце 1937 г. (официальные данные). Однако общее количество жертв репрессий было значительно больше. Одним из косвенных показателей масштабов репрессий служат данные о динамике численности населения в СССР. С 1 января 1929 г. по 1 января 1933 г. количество жителей увеличилось на 11 млн. человек. С 1 января 1933 г. по декабрь 1937 г. население сократилось почти на 2 млн». (История России: учеб. Изд-во Проспект, 2006 г. ― с. 376).

Сухие факты и цифры, конечно, не дают полного представления обо всех ужасах «Большого террора». Гораздо нагляднее московский Музей истории ГУЛАГа, который открывается сегодня в новом здании в 1-м Самотёчном переулке. В экспозиции ― оцифрованные досудебные списки лиц, подлежащих высшей мере наказания. Лаконичная сталинская резолюция «За» красным карандашом обрекла на смерть около 45 тысяч человек (см. фото на главной странице).

― В этот раз в расстрельных списках мне встретилось два человека, не связанных между собой, у которых профессия была одинакова: оба они изготавливали леденцы ― петушок на палочке. И оба были расстреляны, ― рассказывает Ирина Островская. ― В палочке что-то было не то или петушок не того клюнул?

По её словам, в сознании советских людей неискоренимо представление, что арестовывали обычно по доносу соседа, ревнивого мужа, любовника или кого-то, кто хотел отобрать квартиру. На взгляд собеседника «ТД», не исключено, что к делу могло добавиться подмётное письмо, но основная причина репрессий была не в этом.

― Если мы говорим про 1937-1938 годы, то существовала такая система, как «лимитный арест», ― продолжает Островская. ― На каждую область спускается норма ― «лимит»: по Москве должно быть арестовано такое-то количество людей, по Ленинградской области ― такое-то. Они живут в условиях «социалистического соревнования»: вы нам дали план 200 тысяч, а мы можем 250 разоблачить. Зачем это? Есть вопросы, на которые ответов нет…

Как же узнать информацию о своём предке, найти место его ссылки или захоронения? Особенно если тех, кто мог дать ответ, нет в живых, а оставшиеся от него уклоняются?

Как установить судьбу репрессированного родственника: инструкция

Табличка на мёртвого

Шаг 1. Внимательно изучить семейные архивы

Чтобы понять, куда обратиться, надо как минимум выяснить имя и фамилию, год и место рождения человека, советуют в «Мемориале»:

― Откройте альбом с семейными фотографиями, внимательно прочтите, что там написано с другой стороны. Найдите все старые портфели или коробки из-под обуви, в которых ваши мамы-бабушки хранят свои документы. Может случайно выпасть, например, справка о реабилитации ― а в ней имя, фамилия и год смерти. И ещё написано, каким органом она выдана ― можно обратиться туда.

Шаг 2. Поискать на сайте общественной организации «Мемориал»

Открытой официальной интернет-базы, подобной сайту о ветеранах Великой Отечественной войны «Подвиг народа», о политзаключённых СССР до сих пор нет. Хотя еще в 1991 году закон «О реабилитации жертв политических репрессий» указывал: «Списки лиц, реабилитированных на основании настоящего Закона, с указанием основных биографических данных, обвинений, по которым они признаны реабилитированными, периодически публикуются органами печати» (статья 18).

Такие списки в 90-е действительно были изданы во многих регионах России, но далеко не везде нашлись средства, чтобы их обновить. На основе этих «книг памяти» и собственных изысканий на сайте «Мемориала» собрали 2,6 миллионов имён ― по фамилиям можно искать как в разделе сталинских списков, так и в общем перечне жертв политического террора, включающем сосланных. Сведения лаконичные, но они могут стать отправной точкой.

Шаг 3. Обратиться в архив «Мемориала»

Все книги памяти доступны в бумажном виде в библиотеке общественной организации, а сотрудники архива помогут и проконсультируют, куда обратиться, если нужная информация не была найдена.

Шаг 4. Обратиться в картотеку МВД

Например, вас направят в объединенную картотеку Министерства внутренних дел Российской Федерации. Она, предупреждают в «Мемориале», далеко не полна, но в шести случаях из десяти можно найти какие-то данные. В главном информационно-аналитическом центре МВД должны были дублироваться дела людей, которые прошли следствие ― их присылали из всех регионов. Правда, не исключено, что при пересылке карточки потерялись.

Шаг 5. Выяснить, в каком архиве может храниться дело осужденного

Дело обычно хранится там, где человек арестован. Но для того, чтобы начать поиск, надо знать, где он жил и работал, поясняет Ирина Островская.

― Приходит ко мне человек и говорит: я знаю, что мой прадед с Украины, его арестовали, когда он был в отпуске, затем он, вроде, был сослан в Караганду, а потом «перекинули» на Колыму и там расстреляли. Где мне его искать? Я бы посоветовала понять, где он работал до того, как пошёл в отпуск. Дело, скорее всего, там.

Шаг 6. Сделать запрос в архив ФСБ

По закону «О реабилитации жертв политических репрессий», «реабилитированные лица, а с их согласия или в случае их смерти ― родственники имеют право на ознакомление с материалами прекращенных уголовных и административных дел и получение копий документов» (статья 11).

Можно сделать запрос в центральный аппарат ФСБ. Но даже если придёт ответ «сведений нет», не стоит отчаиваться: дело могло попасть в местное отделение ведомства или в Государственный архив. «Такие поиски, ― признается Ирина Островская, ― дело небыстрое. Но ведь мы и так ждали 80 лет!»

Иногда находятся настоящие сокровища ― фотографии предков, которых ты никогда не видел, их письма, а то и аттестаты об образовании ― чего только не подшивалось к делу. Согласно процитированному закону, «реабилитированные лица и их наследники имеют право на получение сохранившихся в делах рукописей, фотографий и других личных документов».

С другой стороны, правда бывает неутешительной. А вдруг доносчик ― тот, с чьими внуками ты дружишь с детства?.. В одной семье могут оказаться и жертвы, и палачи. Но без знания прошлого невозможно понять: что делать, чтобы оно не повторилось завтра?

При участии Анастасии Прощенко

Фото экспонатов Музея истории ГУЛАГа предоставлены автором