Рыцарство и кинематограф против смерти и мирового капитала

Об истории создания картины был снят документальный фильм «Потерянные в Ла-Манче», полуторачасовая драма о титаническом предстоянии режиссера перед лицом мироздания. Пропадающие бюджеты, капризы погоды, болезни актеров, выходки продюсеров — буквально все египетские казни, что обрушились на съемочную группу во время съемок в 2000 году, вошли в фильм о фильме. И вот, наконец, картина в прокате, и не посмотреть ее может только человек, вообще не знакомый с творчеством Терри Гиллиама.

Идея снять фильм по роману Мигеля Сервантеса пришла режиссеру в голову еще в далеком 1989 году, до знаменитого «Короля-Рыбака». Однако знакомство с книгой показало, что шедевр средневековой литературы, как бы так выразиться… не слишком пригоден для экранизации. Пришлось сочинять сценарий, искать деньги на дорогостоящий проект, продюсеров — все это заняло лет десять, в течение которых Гиллиам снял такие шедевры, как «Король Рыбак», «12 обезьян», «Страх и отвращение в Лас-Вегасе». Словно предчувствуя, что экранизация романа о хитроумном идальго из Ламанчи может затянуться, Гиллиам использовал донкихотские мотивы в «Короле Рыбаке». Впрочем, идея героя-одиночки, нонконформиста, выдумщика и борца с рутиной и скукой, идеалиста-мечтателя, способного превратить жизнь в поиск либо «американской мечты», либо чаши Грааля, либо панацеи от вируса, а на худой конец, смысла жизни — сквозная тема картин Гиллиама. И, разумеется, образ печального рыцаря, смело бросающегося на ветряные мельницы, подходит режиссеру больше, чем выдумщик барон Мюнхгаузен, бунтарь Хантер Томпсон или городской сумасшедший.

Как и следовало ожидать, основным вопросом зрителей стало: «Ну и стоила ли овчинка столь мучительной выделки?» Мнения разделились: кому-то намеков на роль личности в искусстве хватило в предыдущих картинах мастера, но большинство зрителей, кажется, встретило новое эпическое полотно с благосклонным интересом. Фильм уже получил более высокую оценку, чем панк-футуристическая драма об одиночестве «Теорема Зеро», которую Гиллиам представил в 2013 году. Думаю, картина стоила мучений: два часа полета фантазии, удивительных и нелепых приключений, трогательных и бурлескных сцен достойны вашего внимания!

Итак, беспринципный конъюнктурщик и циник Тобиас (Адам Драйвер) мучает съемочную группу под палящим испанским солнцем, работая над гротескным рекламным роликом, в сюжете которого задействована комическая версия Дон Кихота. В одну из пауз Тобиас решает сбежать от навязчивой жены (Ольга Куриленко) своего сурового, но туповатого продюсера (Стеллан Скарсгард) и от всей съемочной площадки и навестить расположенную недалеко деревушку. В ней еще молодым студентом он снимал дипломную работу, как ни странно, о Доне Кихоте. Тогда юный режиссер был полон светлых дум и сложных замыслов и фильм хотел снять красивый и серьезный.

В деревушке все почти по старому: тот же бар с громадным и суровым хозяином Раулем (Ховик Кеучкерян), с дочерью которого Ангеликой (Жуана Рибейру) у Тобиаса было что-то вроде романа. Но только актер, игравший Санчо Пансо, спился и умер, Ангелика уехала в Мадрид за славой, но стала чьей-то содержанкой, а сапожник Хавьер (Джонатан Прайс) оказался настоящим Дон Кихотом! По крайней мере, он по-прежнему носит доспехи и его показывают туристам за деньги как местную достопримечательность. Тобиас решает заглянуть в гости к Кихоту из своего фильма, и после этого жизнь его уже не станет прежней. Сапожник-рыцарь «узнает» в режиссере своего Санчо, и как Тобиас не пытается того разубедить, ему приходится отправиться в безумное путешествие со своим вчерашним героем в роли «броненосца».

Череда безумных приключений, выпадающих на гильямовских персонажей, временами напоминает отчаянный трип героев «Страха и отвращения в Лас-Вегасе», а иногда — одно из завиральных путешествий барона Мюнхгаузена. Обилие погонь, драк и деревенских реалий вкупе с веселой музыкой будят воспоминания о безумных похождениях героев картин Кустурицы. И ведь не только антиамериканизм и любовь к Джонни Деппу, сыгравшему лучшие роли в картинах этих двух европейских режиссеров, объединяет Терри и Эмира. Есть что-то общее в их философии борцов с Системой в любом проявлении: от транснациональных компаний до Голливуда, от унифицированной серости виртуального мира до безликого мультикультурализма.

В «Человеке, убившем Дон Кихота» Систему представляет русский олигарх Алексей Мишкин (Хорди Молья), водочный король, скупающий европейские замки и вынуждающий «призраков старушки Европы» плясать на безумном карнавале. Он же удерживает возле себя Ангелику, любовь к которой снова разгорелась в душе у Тобиаса-Пансо. То ли проблема распоясавшихся русских богатеев всё еще актуальна в Европе (вспомним клип Робби Уильмса «Party like a Russian» 2016 года), то ли Терри решил не убирать из сценария комического антигероя образца нулевых, но ничего особенно русского в персонаже нет. Это опереточный злодей, требующий, чтобы его все время развлекали, которого один из персонажей картины сравнивает с Дональдом Трампом. А внимательный зритель заметит, что среди заказчиков рекламы Тобиаса присутствуют и влиятельные китайцы.

Но не только мировой капитал грозит Европе, рыцарем которой, похоже, ощущает себя отказавшийся от американского гражданства потомственный «реднек» Терри Гиллиам. Затрагивается в картине и тема исламской экспансии, когда Дон Кихот и Санчо Панса оказываются на постоялом дворе, захваченном беженцами из арабских стран. Терри иронизирует и над этим страхом перед иноплеменниками, превращая заговор против воинов-христиан в комическое избиение бурдюков с вином, которое учиняет галлюцинирующий Дон Кихот. Тут знатоков творчества мастера ждет отсыл к одному из культовых скетчей «Монти Пайтон»: «Никто не ожидал святую инквизицию!»

В общем, дух рыцарства, столь любимый Терри Гиллиамом, кажется, будет жить вечно. По крайней мере, пока будут жить рыцари — эти пламенные, несгибаемые чудаки, эстеты-маргиналы, для которых авторское высказывание выше выгоды, а любовь к человеку с его слабостями, но с открытой и смелой душой важнее и интереснее, чем производство продукта на очередной фабрике грез. И пусть любому творческому человеку приходится убивать в себе внутреннего Дон Кихота, Терри Гиллиам знает, что убивающий сам становится Дон Кихотом. По крайней мере, в картине это именно так.