Алексей Кара-Мурза: «За границей хорошо, если можешь вернуться»
Первая монография его исторической антологии «Знаменитые русские о Риме» вышла в 2001 году. «Знаменитые русские в Амальфи», презентация которых состоялась в Доме русского зарубежья, — книга по счету пятая. Истории о том, как Василий Жуковский, Иван Айвазовский, Иван Аксаков, Борис Чичерин, Иван Бунин и Владимир Набоков искали вдохновения и уединения в скалистом Средиземноморском раю, — отмечены особым призом. Автор награжден престижной премией «Amalfi People’s Bridge» — за вклад в развитие международных культурных связей. О родине русской души и вечной параллели «Восток—Запад» нам рассказал Алексей Кара-Мурза.
Вы получили премию «Amalfi People’s Bridge». Кого из героев Ваших итальянских серий такой награды удостоили бы сами?
Мои литературные кумиры жили, путешествовали и творили, когда подобных премий не существовало. Но, будь я членом авторитетного международного жюри, отметил бы двух моих предшественников. Во-первых, это мой далекий предок Николай Михайлович Карамзин — из княжеского тюркского рода Кара-Мурза, чьи «Письма русского путешественника» стали важнейшей вехой в русском отношении к Европе. И, во-вторых, это Павел Павлович Муратов, чьи непревзойденные «Образы Италии» были до революции в каждой русской интеллигентной семье. Когда в 1913 году мои родные дед и бабушка — присяжный поверенный Сергей Георгиевич Кара-Мурза и его жена, дочь купца первой гильдии Мария Алексеевна Головкина, — ездили в Италию (по классическому маршруту: Венеция—Падуя—Флоренция—Рим—Неаполь), они тоже возили с собой томик Муратова и по вечерам, за бокалом «Асти Спуманте» сравнивали собственные итальянские впечатления и переживания с муратовскими...
Почему предметом Ваших исследовательских интересов стала именно Италия?
Есть известное выражение: «Итальянец — это комическое воплощение русского, а русский — это трагическое воплощение итальянца». Николай Васильевич Гоголь не уставал повторять: «Кто был в Италии, тот скажи «прости» другим землям». Точно так же рвался каждую зиму на остров Капри Иван Бунин. Ощущение, что Италия — это «страна святых чудес», «вторая родина», не оставляло даже таких классических русских самобытников, как Алексей Хомяков или Федор Достоевский. Думаю, ни одна европейская культура так не притягивала любопытных и не ленивых русских, как культура итальянская в своих многообразных проявлениях — венецианском, тосканском, римском, неаполитанском. Для образованного русского человека путешествие в Рим или Флоренцию было скорее паломничеством, нежели праздным вояжем, как на французскую Ривьеру или на воды в Германию. В 1910-е годы благотворительный фонд графини Варвары Бобринской начал финансировать «образовательные экскурсии» простых земских учителей в Италию — таким способом там побывали несколько тысяч человек. Считалось, что русский учитель, даже из самой глубинки, чтобы достойно воспитывать будущих граждан, должен хотя бы раз в жизни увидеть и впитать в себя Италию.
Большинство сегодняшних туристов покупают тур в расчете на развлекательно-гастрономическую программу и шоппинг...
Одно другому не мешает — ощущение «прикосновения к вечности», уверен, есть сегодня и в каждом русском путешественнике. Когда наши соотечественники в Италии видят мемориальные места, связанные с именами Гоголя, работавшего в Риме над «Мертвыми душами», Тургенева, закончившего в Риме «Асю» и начавшего там «Дворянское гнездо», Чайковского, создавшего «Пиковую даму» во Флоренции, а Четвертую симфонию — в Венеции, Достоевского, написавшего «Идиота» в Милане и Флоренции, они с новой гордостью ощущают себя «русскими европейцами».
Кстати, о «русских европейцах». Не кажется ли Вам, что расточая похвалы чужому быту и укладу, наши люди тоскуют не о другой стране, реально существующей на карте, а о своем идеале?
Да, именно так. Я довольно долго жил и работал в Европе, но никогда не хотел уехать туда совсем. Я верю, что нам в конце концов удастся создать (а во многом воссоздать) полноценную Европу у нас дома, в России. Мне кажется, эмиграция — это всегда трагедия. И после путешествия хорошо возвращаться домой. Замечательно написал в своей программной работе «Лицо России» 1918 года наш крупнейший историк и философ Георгий Федотов, которому именно путешествия по Италии открыли глаза на богатства культуры русской: «Более глубокое погружение в источники западной культуры открыло для всех — еще не видевших — великолепную красоту русской культуры. Возвращаясь из Рима, мы впервые с дрожью восторга всматривались в колонны Казанского собора; средневековая Италия делала понятной Москву».
После подавления декабристского восстания Николай I многое сделал, чтобы отлучить Россию от Европы. Первой «великой реформой» Александра II, еще за несколько лет до крестьянского освобождения 1861 года, стало открытие границ и разрешение русским свободно выезжать в Европу. В Амальфи я сделал доклад «Иван Аксаков и Борис Чичерин: путь к Амальфитанскому побережью», где рассказал, как в 1857-1858 годах, при первой возможности, буквально ринулись в Италию два великих русских мыслителя: славянофил Аксаков и западник Чичерин. Удивительно, что их впечатления от Италии были во многом сходными: Европа, и в первую очередь Италия, сближала и примиряла русские крайности. «Русская европейскость», на мой взгляд, была и остается главным гарантом нашей просвещенности и благополучия. Мне близка идея замечательного русского поэта, культуролога и искусствоведа Владимира Вейдле (эмигранта, одного из последних представителей Серебряного века) — о том, что в Европе Россия не теряет, а, напротив, обретает свою самобытность. Как в хорошем симфоническом оркестре, где у каждого инструмента свой неповторимый голос и своя оригинальная партия. России неуютно и одиноко в отрыве от европейских корней: и античных, и христианских. А Европа, в свою очередь, не полна без русской культуры.
